раз все действительно обошлось. Потому что эльф не знает, что посольский узел – символ не только хитрости. Потому что Лерметт не рассказал ему всего. На самом деле посольский узел воплощает в себе не только хитрость Эйнелла, но и постыдное предательство владыки, посмевшего замыслить убийство посланника. Могущество хитроумия – и мерзость предательства. Все поговорки о посольском узле имеют не один смысл, а два – как завязанный поверх рукояти меча ремешок имеет два хвоста. А потому пускать в ход эти поговорки следует с осторожностью сугубой – как и сам узел. Ведь если собеседник потянет твое неосторожное высказывание не за тот хвост…
Лерметт обязательно расскажет Эннеари про этот, второй смысл. Иначе как бы эльф, решив щегольнуть настоящей человеческой поговоркой в обществе людей, не совершил поистине роковой ошибки. Да, непременно надо будет рассказать.
Непременно.
Но не сейчас.
Эннеари тоже молчал. Ему тоже было о чем призадуматься. Вот и опять человек отказался от предложенной им дружбы – да еще как резко, прямо-таки наотмашь! Как и прежде, Лерметт не зовет его Арьеном, а честит Эннеари – а уж о долге благодарности так и вовсе ничего слышать не хочет. Конечно, люди – создания возвышенные, и эльфы им никак уж не чета… но не слишком ли много этот человеческий принц о себе понимает, отказываясь даже от благодарности?
Разум Эннеари зацепился именно за это, последнее слово благодарность. Он обдумывал его и так и этак – и внезапно эльфа будто жаркой волной обдало. Прав Лерметт, тысячу раз прав! И как же он сам не подумал прежде, чем ляпнуть такое? Ведь для того, чтобы кому-то спасти жизнь, этой жизни должно что-то угрожать. Какая-то опасность. Это что же получается – он, Эннеари, желает своему спасителю попасть в беду? И все для того, чтобы расплатиться и больше не чувствовать себя ничем ему обязанным? Хороша благодарность, нечего сказать! Ведь именно против благодарности Эннеари и погрешил, высказав подобное хотение. Именно от нее он и возжелал себя избавить, пусть ему даже спервоначалу так и не показалось. Спасти своего спасителя – и не чувствовать больше того, что сердце велит. Мерзость какая, Эннеари – да тебе ли это в голову пришло? А ведь пришло же. Так вот почему подобный долг именуется неоплатным! Если в тебе есть хоть искра благодарности, подобные долги оплачивать попросту нельзя. И если тебе и впрямь придется избавить своего избавителя от беды, это может быть только сердечным порывом – но ни в коем случае не долгом. Только не долгом.
А еще он погрешил против права каждого разумного существа на собственную жизнь. Неужели благородство должно вознаграждаться настырным неотвязным приставучим спутником, от которого, хоть тресни, а никуда не денешься? Кто его знает, как там оно у людей принято, а у эльфов навязчивость никогда не была в чести – однако именно этого он и пожелал, вознамерившись сделаться вечным стражем Лерметта. Какая там дружба, какая благодарность, если он вздумал надеть на своего спасителя хомут из собственной персоны!
– Лерметт, – тихонько окликнул