ты должен нарисовать эту картину. Я хочу повесить ее прямо здесь, – обращаясь к Окурку, я устало показал ему на обшарпанную с содранными обоями стену.
– Чувак, ты не поверишь! Я и сам хотел это сделать. Обязательно нарисую, – воодушевленно сказал Окурок, – Вот только не знаю, когда у меня появится на это время. Не помню, когда в последний раз рисовал что-то не по работе.
– Ты же рисуешь то, что любишь, разве нет? – устало сказал Хава, но видно было, что эта тема ему интересна.
– Ну знаешь, когда появляются дедлайны и рамки, а тем более зарплата, даже любимое дело становится невыносимой работой.
Окурок долгое время был безработным. Основным источником его дохода были карикатуры и быстрые портреты прохожих. Все-таки то, как он рисовал было завораживающе и к нему начали ходить не только для того чтобы получить за гроши лист бумаги с каракулями в виде себя, но и для того, чтобы просто посмотреть за процессом. Я в этом совершенно не разбираюсь, однако даже такой невежа как я, видел в его рисовании что-то особенное. Сейчас он занимается делом более серьезным. Рисует комиксы для одного издательства.
Когда все разошлись, и ночь пробралась через окно, разливаясь густыми чернилами по комнате, я лег в постель. Сакура все также неподвижно лежала, я никогда не мог сказать точно – спит она или нет. За стенкой слышался храп Бада, мелодия для моих ушей после такого долгого дня. Он действительно затянулся. Перед тем как лечь, я открыл окно. Свежий ветерок колыхал злополучные шторы. Я лежал и думал обо всем, что сегодня произошло и эти мысли и образы не давали мне уснуть, я не хотел забыть даже одну, даже самую маленькую деталь. Спектакль листьев в парке, грация ветра-дирижера, морщины на лбу жены Грега, глаза Хава мокрые от слез. Я так хотел спать, но я знал, что если усну, что-то забуду и даже этого чего-то я не могу допустить.
Неожиданно я встал, словно электрический разряд прошел по всему телу. Неведомая сила потянула меня к подоконнику, и я понял куда направляюсь. Помимо неизвестного мне происхождения вещей, чеков, пакетов и пустых коробок из-под лекарств, которые лежали на этом подоконнике, непонятно как помещаясь в углу, очень скромно примостился мой старый ноутбук. Он-то мне и нужен.
На цыпочках я вернулся на кухню и уселся за обеденный стол. Сердце мое отчего-то бешено колотилось, и я пытался его успокоить. Все сидел и сидел, а ноутбук презрительно посматривал на меня.
Я помню как впервые сел за написание текста. Мне было одиннадцать. В моей маленькой голове роилось столько мыслей, от которых я пытался отмахнуться, но сделать этого не получалось. Я начал рано страдать бессонницей, писательские приступы настигали меня обычно в кровати. Тогда я не знал, что мне с ними делать и как от них избавиться, они сводили меня с ума. Целые предложения и абзацы текста вспыхивали перед глазами каждый раз, когда я их закрывал. И вот однажды в порыве гнева из-за проведенной в полусне ночи,