Ведь все были уверены, даже Дантон говорил о том, что драть глотки об истреблении врагов революции могут многие, но мало кто согласится лично поднимать на штыки и рубить безоружных…
Так кто они, эти сомнительные «герои»? Не обычные ли они преступники…те, кого тот же Дантон грозился отослать в армию, на передовую, если им так хочется кого-то убивать, то пусть убивают иностранных интервентов и офицеров-дворян, изменников Родины из эмигрантских корпусов…А пока все они здесь…и кажется нашли себе занятие…
Но это верно лишь наполовину. Есть совсем другой тип исполнителей, готовых к роли палачей. Это люди, движимые личной местью, унижение, боль и ярость которых столько лет подряд не могла иметь никакого выхода, долгие годы они были бессильны против привилегированных обидчиков, безнаказанных насильников, титулованных убийц… И как же их много не только в Париже, но и во Франции..
Впрочем, тот же Дантон хотел добиться того, чтобы парижскую молодежь, отправляющуюся на фронт и эмигрантов, стоящих на французской границе в составе войск герцога Брауншвейгского разделила «река крови», которая отрезала бы все пути назад, к сговору и компромиссу с представителями «старого режима».
Первый этаж, помещения, стены и ступени тоже не порадовали своим видом. Отчего же так тяжело сжимается сердце, ведь и в Тюильри 10 августа пол от крови не был сух. Сколько аристократов уже тогда оказались с нашей помощью в раю. Так в чем же дело?…
Уверенно прошелся по нескольким помещениям, охраняемым нетрезвыми и вооруженными людьми, ожидающими приказа к очередному этапу резни, а в ожидании продолжающими пить вино, смеющимися и распевающими «Ca ira». Опьянение и сильнейшее нервное возбуждение от уже пролившейся крови делали свое черное дело.
В этих помещениях находились обезумевшие от страха заключенные, в основном аристократы обоего пола и священники, одни метались в истерике в поисках выхода, другие со слезами умоляли о пощаде, но на выходе из помещения всех их встречали сабли и пики охраны. Во внутренних помещениях заключенные забаррикадировались, пытаясь организовать сопротивление.
Всё это позднее хорошо опишет в своих мемуарах офицер из «бывших» Журнийак де Сен-Меар, находившийся там, сумевший сохранить жизнь благодаря редкостному самообладанию, честным ответам и достойному поведению, которое произвело на санкюлотов определенное впечатление…людей, способных вести себя так среди этих кровавых кошмаров оказались считанные единицы.
Многие дамы рыдали, некоторые заключенные впали в тяжелое оцепенение, другие пытались найти место, где можно спрятаться в этом замкнутом пространстве, кто-то даже нашел в себе силы держаться спокойно, хотя бы внешне, но все они провожали его взглядами, полными нескрываемого отчаяния и ужаса.
В углу на матрасе лежал мужчина с полузакрытыми глазами и хрипло стонал, он был ранен, на боку расплывалось кровавое пятно. К нему склонилась молоденькая девушка, положила руку на лоб, ее бледное лицо приняло озабоченное выражение.
Она