ответил Богдан, подходя к офицеру.
– Смотри за чистотой, кто будет хулиганить, докладывай лично мне. Дорога дальняя, мало ли что может быть. Я – начальник поезда, капитан Марков. Понял? – Слушаюсь, ваше благородие!
На восьмой день пути поезд остановился где-то в чистом поле. Все, кто был в нашем вагоне, сошли, оглядели чистую, поросшую невысокой травой степь. Верхом на коне сидел совсем молоденький прапорщик, очевидно, он нас давно поджидает, вся его форма в пыли и пятнах. Прапорщик приказал всем построиться и следовать за ним. Местность здесь совсем не такая, как у нас: то спуск, то подъем. А тут перед нами простиралась ровная степь, сколько не всматривались вдаль путники, так ничего и не увидели. И жарче здесь намного, к полудню солнце стало печь сильнее.
–Пить хочется, – сказал Богдан прапорщику.
– Потерпите еще немного, скоро придем к роднику, там и напоят вас, и накормят.
Вскоре показался маленький лесок, выросший вокруг небольшого озера, среди деревьев горел костер, над которым висел огромный котел, запахло мясом. Солдат в форме большой палкой помешивал кипящее варево и косо поглядывал на новичков.
– Слушай мою команду, – крикнул прапорщик, – всем обедать, через час снова в путь.
Так шли десять дней и ночей. Один раз в день в каком-нибудь укромном месте их поджидал солдат-повар, кормил – поил усталых новобранцев, и они снова пускались в путь. На одиннадцатые сутки природа стала меняться, степь была уже не такая ровная, как раньше. На дороге стали попадаться встречные люди, которые удивляли своим внешним видом, они сильно отличались от нас. Вдалеке показалось какое-то селение. Его жилища тоже совсем не похожи на наши: здесь не было деревянных изб, как у нас. В основном стояли каменные дома. Но большинство из них очень бедны, похожи на наши мазанки. Мы шли по узкой улочке. Жители деревни выходили из своих домов и оглядывали нас; женщины ходят, как в мешке – одни глаза торчат. Я спросил у того, кто шел рядом:
–Почему женщины прячут лицо в мешок?
–Это чадрой называется, – ответил кто – то сзади.
–И зачем прятать лица?
–А кто их знает! Басурмане…
–Да,– сказал я, – во попали… И что, нам с ними двадцать пять лет жить?
–Да нет, они тебя убьют скоро.
– Почему?
–Русским нельзя смотреть на их женщин. А ты пялишься, как на своих. Вот ночью придут в казарму и кровь тебе пустят.
Все вокруг как-то примолкли. И уже с опаской поглядывали на глазеющих на них местных жителей.
–Пусть сотню солдат ищут! – сказал спокойно Богдан.
–Зачем? – спросил все тот же знаток Востока.
–Я встану на защиту Николы, и посмотрим, каким цветом у них кровушка: красна или черна, как они сами.
Возражать "сыну полковника" никто не стал. На утро следующего дня показался какой-то город. В нем были длинные, но узкие улицы. И дома казались побогаче. Мы шли по главной улице города. Жители города глазели на нас, оглядывая с ног до головы. Я повернулся назад, ища глазами того, с кем только что говорил.
–Слышь,