бронежилета телефонную трубку. – На, держи. Пост сдал.
– Принял, – ответил я, пряча трубку к себе в карман.
– Ночь наступила, так что дальше службу нести патрулированием. В курсе, да? – сказал мне Агеев. – Как совсем стемнеет, не забудь включить освещение. Ну все, давай. Счастливо.
Смена отправилась дальше. Я проводил взглядом взбирающиеся на сопку четыре силуэта, которые постепенно таяли в надвигающихся сумерках. «Патрулированием так патрулированием…» – подумал я и пошел в свой излюбленный окопчик. Я лег на мягкий дерн, автомат и каску пристроил рядом. Сорвав травинку, сунул ее в рот и, положив голову на бруствер окопа, с наслаждением посмотрел в матовое, отливающее краснотой небо с замершими, словно на картине, похожими на клочки розового тумана облаками. Округу заполнили лишь стрекот сверчков, редкие покрики птиц, легкий шелест листвы да едва уловимое журчание далекой реки. Закат быстро угасал над сопкой, залив пурпуром верхушки деревьев. «Всю жизнь бы так лежал. Не то что в душной казарме. Вот сейчас бы красавицу Ладу сюда – и вообще рай…»
– Если нет голоса – пой душой, если нет слуха – слушай других… – распевно понесся над постами знакомый голос под гитарный аккомпанемент, усиленный чашей из сопок, как огромным динамиком.
«Рыбалкин, придурок! Начкар услышит – прибьет, – засыпая, подумал я. – А все-таки петь у него здорово получается…»
Проснувшись, я обнаружил, что уже стемнело. От недавнего закатного зарева у черной сопки осталась лишь узкая огненно-красная полоска, а небо начало мерцать ранними звездами. Первый и третий посты уже сияли по периметру фиолетовыми огнями фонарей. Я выбрался из окопа, съежившись от ночной прохлады, подошел к столбу и повернул тумблер на щитке. Фонарь над головой стал медленно разгораться.
Посмотрел на часы – 11:05. Вернувшись к окопу, я напялил каску, взял автомат и побрел по периметру. Дойдя до столба с точкой связи, вынул трубку, воткнул штекер в разъем. После недолгого треска в трубке раздался сонный голос Шуровича:
– Караульное помещение.
– Второй пост, проверка связи.
– Отключайся.
Я сунул трубку обратно в нагрудный карман.
И тут что-то меня насторожило. Взгляд тревожно метнулся по черной непроглядной стене леса за ограждением, затем по светлой, посыпанной песком дорожке, застилаемой легким туманом. Что-то не так! Прислушался. Действительно, откуда-то раздавался едва уловимый шум – такой, как если бы выпускали воздух из батарей. В голове мелькнула мысль, что до ближайшего населенного пункта – почти вымершей деревеньки Речки – около пяти километров. Кто тут может быть? Хотя, возможно, просто на болотах какой-нибудь газ выходит. К тому же в окрестности часто бродят залетные рыбаки-охотники. Мало ли кто или что шумит…
Да только меня вдруг поразил новый факт. Какие, на хрен, охотники и болота? Ведь шум раздается со стороны склада! Может, Петрович?..
Это был единственный человек, который, как говорят, за последние пять лет подходил к складу. И он же, похоже, единственный знал, что хранилось в этой кирпичной не имеющей окон коробке,