когда тяжёлая поступь войны впервые ступила на землю Альянса. Иллирианский Союз, их западный сосед, внезапно обрёл смелость начать настоящую, тотальную войну. Без объявления, без какого-либо предупреждения Союз применил биологическое оружие по двум регионам Альянса, превратив цветущие, многомиллионные города в груды развалин.
Атаке подверглась даже столица страны – Капитолий. И хотя защитный купол ещё не успел активироваться, сработали вихревые щиты и системы ПРО, успешно отразив смертоносные снаряды. Но двум городам повезло гораздо меньше. Ардиас помнил сонные лица остальных четырёх сенаторов, когда их среди ночи подняли по внезапной тревоге. Их шок и растерянность была почти осязаемыми, а Ардиас с трудом удерживал себя от ответной биологической атаки.
Их многомиллиардную нацию охватила злость. Ненависть народа, направляемая умелой рукой Сената, выплеснулась на соседнюю страну. Заводы по производству РАБов и «Аргусов», стоявшие без работы многие годы, заработали снова, и миллионы роботов направились в сторону фронта наравне с бесчисленными легионами людей.
После начала войны наросло даже напряжение в Сенате. Пять самых могущественных людей страны всё чаще ссорились и всё реже приходили к согласию.
Особенно громкий крик отвлёк главу Сената от раздумий. Пришло время убавить звук скандалящим политикам. Что они там обсуждали? Стоит ли пытаться удержать врага на внешних границах или пустить его внутрь страны, полностью сконцентрировавшись на глухой обороне, – Ардиас слушал коллег вполуха, но, кажется, это и было последней темой их разговора. На этот раз сенаторы объединились в команды, словно дети.
Сарина нашла общий язык с Лиландом и теперь они вместе нападали на Дареуса и Калидаса. Прямые волосы сенатора Сарины Дайли шевелились, как змеи, каждый раз, когда она начинала говорить, а в лиловых глазах тлел яростный огонёк. Она устремила свой взор на Дареуса, словно пытаясь просверлить его переносицу своим острым взглядом. Впрочем, Дареус Фостер не шибко реагировал на эти её психологические штучки. Он сидел по другую сторону стола, покачиваясь в мягком кресле и перекинув ногу на ногу, пока солнце освещало его тёмные волосы и лёгкую седину на висках. На лице сенатора играла наглая полуулыбка, а из каждого ответа Сарине можно было выжать столько яда, что хватило бы даже на то, чтоб отравить змею.
Калидас и Лиланд спорили на повышенных тонах, но в их голосах не чувствовалось ни злости, ни ненависти, скорее профессиональное соперничество. И лишь на Ардиаса никто не обращал внимания, что, наверное, даже хорошо.
Он промокнул лоб белым платком и провёл рукой по седым волосам. Он устал, и устал смертельно. Под глазами залегли глубокие морщины, на лице застыла маска безразличия, и он не помнил, когда в последний раз доброжелательно улыбался. Глава Сената посмотрел на серебряное кольцо на правой руке, подтверждающее его статус первого человека страны, и глубоко вздохнул.
– Давайте