дабы мог понять я, о чем речь, и насколько это отклонение вредит нашему общему делу.
После таких слов во мне что—то перевернулось. Не то, чтобы я отказался от своих планов, но опыта—то у командующего было гораздо более моего! И как я мог после таких слов поступить иначе, чем я поступил в дальнейшем! Поэтому я ответил:
– Ваше превосходительство! Мне поручены ежедневные доклады, но я считаю нужным прежде их обсуждать с Вами, потому что лучше Вас обстановки тут никто не знает, и только Вы сможете мне разъяснить те негативные моменты, кои я посчитаю за нарушения.
– Спасибо Вам, Алексей Валерьевич! Весьма признателен. А полковник Давыдов будет с Вами неотлучно. Вам понятно, Леонид Иванович? – спросил командующий моего сопровождающего.
– Так точно, Ваше превосходительство! – отчеканил Давыдов.
– Вот и славно. А сейчас ступайте в канцелярию, Вам там выдадут необходимые документы, а уже распорядился.
После этих слов мы одновременно откланялись, развернулись и вышли в приемную.
В канцелярии меня ждала достаточно объемная папка с надписью: «Дело Троицкого бунта». Убедив полковника Давыдова, что мне нужно одному изучить все документы, я остался наедине с материалами. Честно сказать, уже на пути в Ташкент, а после общения с командующим – еще больше, у меня сложилось мнение, что никакого политического подтекста в этом происшествии не было. Было только безалаберное командование соответствующими командирами, крайне низкая дисциплина, круговая порука и покровительство. На протяжении нескольких месяцев саперы занимались чем угодно, но только не своим непосредственным назначением, хотя бы даже в учебных целях. А у бойцов, как говорил один из наших офицеров—воспитателей в Михайловском Воронежском кадетском корпусе подполковник Штрамбур Григорий Павлович «если их ничем не занять, в голове заводятся черви, которые грызут мозг и толкают их на всякие нелепости, глупости и, что самое страшное, – преступления!». Вот это преступление и произошло…
К полуночи я закончил изучать документы и экипаж доставил меня в гостиницу. Приняв душ, я забылся прекрасным крепким сном, без стука колес, раскачиваний, гудков паровоза – без всего того, что меня «преследовало» последние почти полмесяца.
Утром, достаточно бодрым, позавтракав, мы вместе с полковником Давыдовым двинулись в Троицкое. Прибыв туда к обеду, мы слегка перекусили в солдатской столовой, и я приступил к опросу очевидцев.
– Это все водка, будь она не ладна, – вздыхал один из опрашиваемых. – Подпоручик Прижатский принес ее в лагерь, продавал нам ее ночью, пока штабс—капитан Похвиснев и подпоручик Шадский отдыхали. И сам с нами распивал. А когда уже набрались мы достаточно, тут вольноопределяющейся Кайков и заявил: «А что это мы тут в лагерях закрытые сидим? Айда в Троицк, там ресторан есть, может быть еще чего интересного!». – Дежурный по лагерю это услышал и сразу к господину штабс—капитану, будить. Тот толком не разобрал что случилось,