ровно горящий в лесу.
Откуда Чаге знать про костер?
Но он знал – это хороший звук. Вокруг нет ничего фиолетового, и пузырькам не противно превращаться в такое смешное существо, как он. И касаться его. Он опустил руку и сел на голые пятки. Пузырьки быстро перестраивались, двигались. Его собственное отражение менялось, перетекая из формы в форму, и в какой-то момент Чага понял, что радужное существо уже поднялось во весь рост, в то время как он сам только на полпути вверх, пытается удержаться на слабых ногах.
– Ты знаешь то, что я только собираюсь сделать? – прошептал он.
Чага мечтал об ответе. Но с ним, конечно, никто не заговорил. Кто бы стал? То, что пузырьки видели его или чувствовали по-своему, уже казалось чудом. Чувство, что пришел туда, куда давным-давно потерял дорогу. И потерял право на эту дорогу ступать.
Чага поднимал то одну, то другую руку, поворачивался боком. И следил за тем, как ему отвечают, как новые друзья угадывают каждое неловкое движение. В какой-то момент в глазах потемнело, голова закружилась, и он рухнул на плотный темно-коричневый грунт под ногами. Боль прошила тело насквозь.
Хозяин? Я не хотел…
Он едва помнил, как оказался у Ниши Пира. Полз на четвереньках то по узким, то по широким переходам. Полированные поверхности сменялись шероховатой керамикой. В симметричные переплетения попадали пальцы, а на коленях оставались царапины. Мимо двигались тени, раздавались непонятные звуки. Чага не поднимал голову. Знал, что здесь, в чистилище, через которое Хозяин пытался помочь ему пройти, есть множество опасностей. Бьющие струны и звуки, которые сдавливают грудь и прерывают дыхание, и прикосновения, с треском рвущие кожу, и, наконец, фиолетовый цвет. А еще вышагивали ожившие ужасы, один взгляд на которые останавливал кровь.
– Ирт, Ирт, – шептал он. – Код три, пять, семь, кросс-переход четыреста, сектор сорок, – помоги…
Он едва помнил, как оказался у Ниш Пира. У ребра поворота хлынули звуки, и Чага замер. Это было стрекотание, и шелест, и резкие высвисты, и шипение гадюки. Звуки сплетались в странный невообразимый гомон, от которого хотелось свернуться в клубок, забраться в темную нору и умереть там маленьким и незаметным. Но норы не было, а мимо по проходу под плетением слишком ровных и одинаковых корней плыл мигающий сиреневым цветом огонек. И, найдя в себе отчаянную решимость, Чага заглянул за угол.
Там за поворотом творилось невообразимое, и накативший ужас не давал возможности оторваться от зрелища. Прозрачный дым, а может быть пар, плыл под высокими сводами, с которых тянули вниз выступы, конусы и трапеции разноцветные каменные уродцы. Под ними на разных уровнях большими и малыми группами шевелились и шумели чудовища.
Чаге казалось, что он видит рога и гребни, вытянутые шеи и заостренные вверх живые капюшоны. Взгляд сам собой лепился к кривым отросткам, вращающимся вокруг продолговатых разноцветных тел. Он всматривался в отдаленные углы, и все чуднее и страшнее казались ему