Кристина впоследствии рассказывала о своих приключениях, она упоминала, как ехала во время войны из Вены в Краков. Возможно, она не хотела раскрывать точную информацию, но и дар рассказчицы просил выхода, так что в ее воспоминаниях факты смешаны с фантастическими деталями. Заметив, как к ней направляется вооруженный патруль, проверявший пассажиров поезда, она больше всего беспокоилась о пакете с бумагами, который везла с собой. Она быстро обдумала варианты: избавиться от документов, спрыгнуть с поезда на ходу, не дожидаясь досмотра. Но ни то, ни другое нельзя было сделать, не привлекая внимания, а потом двери купе открылись, и вошел офицер в форме гестапо. Кристина бросила на него быстрый, кокетливый и оценивающий, взгляд. Вскоре они уже непринужденно беседовали, и она попросила, не будет ли он настолько любезен, чтобы помочь ей провезти пакет с чаем, купленным на черном рынке для больной матери. За такой пакет чая ее могли расстрелять, но то, что в нем было на самом деле, привело бы ее перед расстрелом в пыточную камеру гестапо.
К счастью, офицер оказался любезен и проявил готовность помочь: он взял у нее пакет, положил его в свой чемодан и вернул перед расставанием на центральном вокзале Варшавы [9]. Кристина благополучно доставила свои документы.
Порядок и оживление на станции создавали ложное представление о том, что ждало ее впереди. Варшавский вокзал не был разрушен нацистскими бомбардировками, поезда шли на восток, переправляя туда войска и боеприпасы, а на запад – в Германию – польских рабочих. Однако за пределами вокзала всего за шесть месяцев столица подверглась невероятным переменам. На прекрасных бульварах в центре города едва ли осталось целое здание. В нескольких кварталах улицы с жилыми домами и общественными строениями были разрушены полностью, булыжники из мостовых выломаны, повсюду в снегу валялись обломки мебели, груды мусора, через которые протянулись расчищенные тропинки к подвалам, где были склады, классы, тайные печатные прессы и жилые комнаты варшавян.
После двадцати лет независимости Польша снова оказалась занята: на западе немцами, на востоке русскими, а Варшава находилась между ними, в так называемой зоне генерал-губернаторства. Повсеместно действовал закон военного времени с наказаниями в виде заключения в концентрационных лагерях или расстрела. В германской зоне граждане обязаны были регистрироваться у нацистских властей, которые устанавливали одну из четырех категорий: этнический немец, немецкий гражданин в трех поколениях, не немец – но и не еврей, еврей. В рамках этих групп людей распределяли по способности к работе и политической лояльности, соответственно выдавали документы и продовольственные карточки, отражающие ценность человека для нацистского режима: немецкий рабочий получал 4 000 калорий в день; не занятый в производстве еврей – меньше 200 калорий или ничего, кроме голода, в гетто, созданном осенью 1940 года. Не хватало бензина, соли, сахара, мяса, одежды и топлива. Очереди за хлебом