спустился по лестнице и направился попятам за де Снором.
Авилон, снимая 3D-очки, выдал с печалью:
– Это настоящий демон в людском обличии! Ты видел? Жаль, что этот парень без малого труп. Но ценный экспонат! Мы бы подружились с ним. Но, думается, он подписал себе смертный приговор.
Скольд заключил шёпотом, в котором чернел дрожащий кошмар:
– Они придут за ним…
– Аминь.
Лунная
Встречи с Синдри, ради которой Даниэль наскоро разлучился с Адели, не состоялось. Но даже это не расстроило его, и весь вечер он прибывал в неге.
Грядущая ночь была завораживающе лунной.
Застывшие голубые реки сияния скованы тёмным мрамором стен. На полу призрачно двигались тени от ветвей деревьев, как волны запредельного моря. Громадные зеркала на стенах казались Даниэлю коридорами, новыми руслами, куда хлынули воды ночного светила. Ему мечталось, что если коснуться рукой до их глади, то обнаружишь пустоту, и можно будет пройти туда, за грань. Или же из магических хрустально-синих порталов появится кто-то. Или же всё ему мерещилось в ночном ласковом омуте.
Даниэль хотел играть на фортепьяно. Он сел за инструмент, мягко и с предвкушением касаясь клавиш. Кто-то из Велиаров, возможно, несколько столетий назад проводил время ночью именно так, отображая в музыке свои переживания. Он и не полагал, что потомок туманно помыслит о нём.
Куда уходят мелодии некогда звучавших композиций, тёплый трепет пальцев, размышления и вдохновения? Они уходят в зеркальные коридоры, разверстые в темноте. В другие реки, в иные течения. И там нет им конца.
В тот час Даниэлю хотелось исполнить именно «Лунную сонату», хотя музыка эта не соответствовала его облегчённой душе, куда закрался полёт майского ветра. Но именно это произведение, задумчивое и скорбное, так необычайно соответствовало атмосфере окружающего. Его весна не мешала проникаться красотой композиции. Он хотел прижимать к груди всех скорбящих, убаюкивать тех, кто мучается в тяжкой бессоннице; он хотел играть этот гимн неразделённости. И он начал по памяти, наверное, в сотый раз за жизнь – в особенный раз. Он закрывал веки. Он утопал…
В зеркале появился тёмный силуэт. Фигура приближалась. Даниэль сидел спиной, погрузившись в исполнение, и не видел, как медленно перешагнула зеркальную золочёную раму Королева в алом пышном платье, в пунцовой фате, убранной пламенеющими розами. Его невеста в кроваво-красном. Его вдова. Она положила свои руки на его плечи. Даниэль почувствовал, что холод от них его жжёт, как и язвительный металл рубинового перстня. Он не прекращал играть. Строй мелодий становился одним целым с её голосом:
– Нам, злейшим противникам, нельзя встречаться так, но сегодня ночью я пришла сюда. Потому что мучение – быть в ледяном замке в одиночестве. Ты не знаешь, какое это страдание, Даниэль. Целые эры пустоты и оставленности. И это будет вечно… И неужели я пробудилась, чтоб понять, как всё тщетно? У тебя может быть сотня