с едой заказываю два треугольника кимпаба и одну печеньку в форме рыбки, тайяки. Сворачиваю на небольшую дорожку вдоль реки под нежными сакурами.
Вспоминая те дни, я отмечаю про себя, что даже не думал о плохом. Тогда на душе было слишком тихо. Даже непривычно. Тёмные места в голове немного посветлели. Я был так же «очищен» внутри, как после экстаза от убийства. Странное сравнение, наверное. Но что поделать, я такой.
Сажусь на пустую лавочку в окружении множества разноцветных тюльпанов, рассыпанных по мягкой земле. Где-то неподалёку перекликаются птицы. Солнце изредка прячется за белыми облаками. В реке плавают две дикие утки.
Раскрываю книгу, провожу рукой по корешку, нюхаю бумагу. Начало вполне спокойное, ничего не предвещающее, как и большинство начал: город, словно один организм, дороги в нём – вены, по которым циркулирует кровь из людей, машины, модный район, полный молодёжи, огней, развлечений, ресторанчик, в котором читает девушка…
Повествование и особый слог Мураками впечатлили меня ещё в его дебютном романе, психологизм заставил верить, прототипы персонажей я искал затем в обычной жизни. Аннотацию к книге я никогда не читаю – каждый может взять суть свою, она может мне «не зайти». Больше внимания я уделяю заголовку – почему авторы называют свои книги именно так? Много мнений существует на тот счёт, что они не всегда логически связанны с самим сюжетом. То же самое можно спросить у художников. Сейчас ведь чем нелогичнее, забористее назовёшь полотно, тем больше посетителей твоей выставки столпится у неё, только и будешь слышать вопросы, типа: «Как вы до этого додумались? Это так футуристично! Я вижу в ней целый мир! Можете сказать, что вы чувствуете по этому поводу?». Так стоит ли осуждать автора за название, раз каждый вкладывает сакральное в разные точки?
Я не заметил, как он подкрался ко мне.
– Хм, любишь серьёзные размышления о перипетиях жизни? – чужая рука с бледной кожей возникает на странице книги, ощущаю дыхание на волосах. – Такой день, а ты читаешь такое унылое творение.
Скамейка немного вздрагивает, когда через неё перемахивает тело парня вслед за школьным рюкзаком. Он задевает меня локтем о плечо. Смотрю перед собой, после поворачиваюсь на незваного гостя. Весёлые лисьи глаза смотрят в мои.
– Эм, ты кто вообще? – с ноткой недовольства интересуюсь я, закрыв книгу. Он отнимает её у меня и принимается листать, чуть не повреждая тонкие страницы. Поверх школьной формы наброшена небольшая ветровка, взлохмаченные ветром или рукой волосы лезут в глаза. Замирает на странице в середине книги, что-то читает.
– Нет, ну серьёзно? Бывший боец работает главой секс-отеля? Хотел бы я с ней познакомиться.
Лисьи глаза возвращаются ко мне. Незнакомец опирается на спинку лавочки, протягивает книгу.
– Ты же меня не знаешь. Я Чон, а ты? Ты не отсюда, так? Что-то не совсем кореец.
– А ты слишком хорошо знаешь английский для корейца, – отвечая я, забирая у него книгу. Не люблю, когда меня отвлекают от чтения. Это как вырвать из сна, в котором хочется остаться. Мой