ни к тем, ни к другим.
– Живой или мертвый? – спросил старик, завидев Калума у калитки.
– Живой, пока в пути, – ответил Калум, отворив калитку.
– Но что будет завтра?
– Дожить бы этот день, старик, а завтра будет видно.
Засунув руку в карман штанин, Калум выудил пенс и вложил его в руку старика.
– Если хочешь жить, сынок, держись тракта стороной, – сказал старик отстраненным голосом.
Ничего не ответив, Калум толкнул дверь и вошел в таверну, сразу же направившись к столу возле окна.
– Хозяин! – крикнул он, положив младенца на скамью.
– Да, господин! – подскочил хозяин. – Что изволите? Эль, конину, карасей… о, да, конечно же, карасей! Эк я дурак, коль такие вопросы задаю! Ведь моя таверна славится карасями, да столь отменными, что вы просто пальчики оближите и…
– Ты много говоришь, – оборвал Калум хозяина. – Там, откуда я родом, таких, как ты, в один раз лишают языка.
Услышав про язык, хозяин побледнел, став одного цвета с полотенцем, висящим на его руке.
– Господин! – взмолился хозяин, сложив ладони. – Не лишайте языка, Богами заклинаю!
– Дурак, мне твой язык ни к чему! Я только сказал, как в моих родных местах поступают с теми, кто слишком говорлив.
– Хвала Богам! – вскричал хозяин, воздев руки к потолку.
Отдав должное Богам, он вперил в клиента взгляд побитой собаки, напрочь позабыв о своих обязанностях.
– Ну, чего стоишь столбом!? Дай эля, хлеба и… этих, своих карасей, и более ни слова! И еще молока подай, коровьего, а лучше козьего.
– Да, мой господин, конечно господин, – услужливо закивал хозяин и кинулся выполнять приказ.
Покончив с трапезой, Калум напоил младенца молоком и неспешно покинул таверну, заметив на выходе двух женщин в серых одеяниях. Сидя за столом, они о чем-то шептались, то и дело, бросая взгляды на прочих гостей таверны. Та, что была черноволосой, сжимала руку старухе, которой на вид было то ли пятьдесят, то ли шестьдесят лет от роду. Проходя мимо Рыжебородого стража, Калум услышал в спину бормотанье про завтрашний день и про то, что следует сторониться тракта. Посмотрев на пегую лошадь, привязанную к забору, он оседлал коня и выехал на тракт, продолжив путь на юг.
БРАТЬЯ САВЬЕР
– Есть, кто живой! – крикнул Анри, постучав кулаком в дверь борделя «Две стрелы».
Голоса, стук молотка и шум передвигаемой мебели, доносившиеся из-за двери, на мгновение стихли.
– Кто там!?
– Мы там!
Раздался шум отворяемого засова и на пороге объявился Силас.
– Рад вас…
– Почему двери заперты? – огорошил Анри вопросом, не дав
Силасу договорить.
Отстранив его могучей рукой, Анри вошел в бордель, а следом
за ним Арьен.
– Или ты гостям не рад? – осклабился Арьен.
– Простите великодушно, господа, у нас случился небольшой ремонт, – с заискиванием в голосе ответил Силас, узнав в клиентах братьев Савьер.
Словно