обернулись и посмотрели на нее. Танечку и Олечку чуть в узел не связало от зависти. Нина-Резина, старательно надувавшая устрашающий пузырь жвачки, замерла и забыла про свою резинку. Лялькины глазищи заволокло слезами, и Лизе тоже сразу захотелось плакать. У Левушки с лицом, наверно, тоже произошло что-то несусветное, потому что пробегавший мимо Горшков притормозил и вякнул:
– А тебя, Аствацатуров, не возьмут! Я уже все выяснил! – Горшкова прямо распирало от новостей, он облизывался от удовольствия. – Потому что туда только русских берут! А ты не русский и Конрад тоже не русский, вот и обломитесь!
– Ого, – поразился Левушка и мигом вышел из транса. – Горшков, надо бы намекнуть кому следует, чтобы взяли тебя, дружок, – ты ведь у нас такой чистокровный и породистый, как бультерьер… – И Левушка так глянул на Горшкова поверх очков, что чистокровный Гарик счел за лучшее испариться.
И вот тогда-то Левушка и развернулся к Лизе. Был он страшен.
– Ты чего стояла, как дерево? Ты чего ему сразу не сказала, чтобы из списков тебя вычеркнули? А ну беги его догоняй! – От гранитного гномского взгляда Лиза задергалась, но с места не сдвинулась. – А, ладно, сам схожу! – Левушка помчался вверх по беломраморной лестнице вслед директору и возникшей рядом с ним Саблезубой с красной папкой под мышкой.
Директор, заметив Левушку, аж вздрогнул, а Саблезубая отнеслась к нему неожиданно мирно, даже попыталась приобнять за плечи – Левушка отстранился и с достоинством поправил рюкзак на плече – и повела наверх. Лиза присела на скамейку, уткнувшись носом в воротник и засунув озябшие пальцы в рукава. Одноклассницы косились на нее так, будто убить были готовы – и за «лицо школы», и за загадочное хождение за мелом, и за Левушкин свитер, и вообще за все хорошее. На душе было гнусно.
– В Голливуд поедешь, – с завистью протянула Лялька, плюхаясь рядом. Сменила гнев на милость. – Везет…
– Лялька, а давай тебя вместо меня впишем? – Лиза ухватилась за соломинку. Ей вдруг ужасно захотелось, чтобы все эти загадки разрешились как-нибудь попроще и чтобы Ляльку взяли в кино.
– Ни фига, – пробасила Лялька, завязывая шнурок. – Там маленькая была нужна и рыжая. С самого начала.
– Откуда ты знаешь?
– Я слышала, мама говорила… – уныло сообщила Лялька. – Точно, и еще обязательно девочка – мальчишек сразу всех повычеркивали. Им с этого… с «Ленфильма» звонили. Ваще, даже Лукьянова из десятого «в» не взяли! А он же уже в прошлом году в «Ералаше» снимался! Брр, холодина! Лизка, ты чего?
– Нет, ничего, – с трудом выговорила Лиза. Ее знобило, но уже не от холода. Хоть бы Левушка поскорее вернулся, даже сердитый, – с ним не так страшно.
Лялька воровато огляделась, не видать ли Саблезубой, и принялась быстро-быстро мазать губы темно-сизой, как баклажан, помадой. Рассекреченную Евгленой тушь она уже восстановила.
– Ну, пока, – сквозь зубы выдавила она и многозначительно добавила: – Тебя не приглашаю, за тобой персональный лимузин пришлют.
Лиза