меня от многих сладостей, – и протянул пакет той светловолосой умнице. Девочки гурьбой навалились на светловолосую, вмиг разобрали конфеты и набили ими рты. Смущенный своим неожиданным порывом, Слава кивнул девочкам и быстро ушел, раздумывая:
– Бывали у него несколько раз хорошие порывы при разных ситуациях, но он начинал раздумывать, анализировать осуществление и отказывался делать. Теперь он подумал и сделал, и сделал хорошо, как делал бог.
–– Молодец, – похвалил он себя.
Как эти встречи с разными детьми соответствовали его представлению о чистой детской душе, и как не вязались с недетской жестокостью Лизочки!
Но была же причина или мотив, было что-то, что заставило ее довольно воинственно или задиристо атаковать меня. Я подумал, что любящая ее мама, воспитывая дочь, обратила ее внимание на то, что она так любит Лизочку, что ни разу даже не шлепнула ее по попке. –А вот папа меня наказывал, и однажды взял ремешок и отшлепал меня по попке. – Мама, а тебе больно было? –Конечно больно. – Ах, какой нехороший дедушка! Я его больше не люблю. Жалея маму, Лизочка решила мстить дедушке, и делала это настойчиво.
После побега Слава стал с опаской бывать в гостях, и Лизочки встречала его обычно хмурым взглядом. Она не забывала страдание маминой задницы, не зная причины примененного отцом способа наказания и воспитания. Сама Влада об этом случае тоже напоминала и укоряла отца за метод воспитания. И как с малого начинается великое, так и за детским лепетом последовали большие неправедные дела Влады, и гостевания Славы прекратились.
Бугров
Многие типы людей встречаются в многовековой старой русской литературе, свободной в своем выборе. То удалые и лихие, то убогие и юродствующие, то одаренные или бездарные, лежебоки и деятельные, бродяги и пьяницы, казнокрады и преферансисты. Кого только не было. Литература короткого советского времени подобными, похоже, обеднела – жизнь стала другой, да и тематика была подвластной государственной машине, печатавшей авторам гонорары. Мне довелось встретить и наблюдать на притяжение нескольких лет человека, словно зачатого всеми типами прошлого, да что там скрывать – быть соучастником некоторых историй с ним и как бы заглянуть в далекое прошлое России. Не прервалась линия русских типов и в условиях латвийского зарубежья! Русский и в Европе и в Африке всегда покажет нашу русскость. А здесь по соседству с Россией, и тем более.
Володя лет тридцати-тридцати пяти от роду, невысокого роста, сухощавый, жилистый, цепкий, светло и редковолосый, с пшеничными усами, русак из Витебска, неведомыми мне путями попавший в Ригу.
Вначале он плавал матросом на лоцманских буксирах, буксирах, таскавших баржи. После этого надолго расставался с землей в рыбном порту, отплывая на СРТ или БМРТ ловить рыбу в дальних морях Атлантики, став студентом Калининградского рыбного института. Однако тянулся к свету ученья как-то, между прочим. Никогда не видел я его склонившимся над книгой или конспектом. Обычно он склонялся с карандашом в руке над пулей для записи очередного виста или росписи пули, прижимая лист локтем, другой,