то многое бы сейчас сложилось иначе. С годами он стал бы окончательным циником, неукротимым эгоистом… У Фелли сохранилось ещё с той поры глубокое уважение к Даниэлю. А время шло. События сменяли друг друга. И как Фелли мог знать, что он ел в луна-парке сладкую вату и складывал на полу паззлы с будущим освободителем, с будущей легендой?
И только пять лет назад Даниэль нашёл его. Они виделись изредка – господин Велиар выделял свободное время по мере возможностей.
И теперь Фелли смущало то, что по всем его доводам и предположениям, по еле заметным крупицам, собранным за время дружбы с Евой, девочка эта испытывает к Даниэлю вполне понятную гамму чувств. Хотя он не мог быть уверенным на все сто процентов, оставляя место для сомнений.
И нужно ли печалиться по тому, что ещё неясно? Нужно ли вообще сейчас печалиться, когда столько солнца, вольности и ветра в этом хрупком мире, неотягощённом гнётом Андерса Вуна?
И Берг был одним из немногих, кто знал, какой ценой этот хрупкий мир был достигнут.
И сейчас Фелли хотел быть самым счастливым. И он завоюет Еву. И он впредь не омрачит ни единого дня унынием. Ему, как и всем, подарена свободная жизнь. И нужно дерзать, дышать в полную грудь, не бояться и действовать.
Странник
Мидиан спустя двенадцать лет существенно изменился по облику. Прежде всего, многострадальное «гетто» уже выглядело благопристойно и вряд ли могло нарекаться старым, мрачным прозвищем. То, что находилось в упадке, постепенно приходило в норму. Даниэль изрядно постарался, чтоб был такой результат. Теперь в Мидиане можно было достойно жить абсолютно всем, вне зависимости от статуса и уж тем более от принадлежности к учению Андерса Вуна… Козни его остались в прошлом. Пагубное и тёмное унеслось в прошлое алым диким смерчем.
И только безмолвный барельеф перевёрнутого треугольника с опрокинутым полумесяцем на Штернпласс указывал на иные, воинственные времена Мидиана. Но металлическая игла храма, что извечно силилась пронзить грудь неба, теперь выглядела не столь устрашающей. Особенно в апрельский день, когда в чертогах правила безмятежная, акварельная лазурь. Оттуда веял чистейший ветер.
…Пламя вдруг возникало на секунду, но исчезало вновь, как бы его не старались прикрыть ладонями. Две девочки лет тринадцати стояли на углу школы и не могли прикурить. Милые куколки были одеты с иголочки в форму, как предписывали правила данного учреждения. Они так старательно мучали кремень дешёвой зажигалки, понимая, что перемена не резиновая, и что нужно ещё повторить материал перед предстоящей контрольной, что даже потеряли чутьё.
Неожиданно к ним протянулась смуглая рука, держащая добротную зажигалку серебристого цвета. Крышка уже поднята, и трепещет приветливо пламя. Парочка сначала недоумённо похлопала глазами на внезапное снисхождение огонька, а потом подняла синхронно растерянные взгляды на человека, нарисовавшегося во всей красе перед ними. Так же синхронно они и покраснели.