грудь в районе сердца, живой песок взметнулся вверх и это окончательно его доконало. Он повалился на спину, зажмурившись до слёз: а если я не успею? Если Протей во мне жив и почувствовал, что врата открыты? Если он начнёт звать подмогу? Мы же знаем, что протеев много? Если я не успею, всему конец. Мне конец, это ладно. Но тогда всему этому миру полный крындец настанет, потому что Протей не будет шутить, он пожрёт тут всё.
Кромм вновь сел и огляделся. Вдоль дороги, сколько хватало глаз, тянулись невысокие яблоневые деревья, покрытые молодой листвой. Кромм представил их цветущими и вновь зажмурился: Протей пожрёт всё это, камня на камне не оставит от их законов, от их драгоценного Баланса, с которым они так носятся, от их цивилизации. А если тут ещё и душееды примешаются и он начнёт с ними войну, пиши пропало. Тут вообще ничего, кроме обломков не останется. Я брежу. Я несу полную чушь. Послушай себя со стороны, Кромм, просто послушай. Какой Протей, какие душееды? Хватит себя изводить, ты ведь не девица, тебе рефлексия ни к чему, особенно в таких гипертрофированных масштабах. Подели всё на простые понятные задачи. Задача первая: добраться до Большой Сеэры живым. Задача вторая: прочесть все нужные мистериумы. Задача третья: найти машину снов. Ты сначала с первой задачей справься, умник.
А что, если это Протей руководит мной, делая вид, что ушёл. Кромм, хватит, заткнись и просто выполни первую задачу из списка. Доберись до Большой Сеэры живым, а дальше посмотрим.
Ночью Кромм спал тревожно. Землеед двигался очень плавно, едва покачиваясь и это милое покачивание убаюкивало. Он действительно оказался похож на большой диван, если не смотреть вниз, на его жуткие ноги и ещё более жуткую морду. Ехать на нём действительно было приятно, однако Кромма мучали кошмары, постоянно хотелось пить. Он нервно прихлёбывал из фляги, поворачивался на другой бок, кутаясь в дорожный плащ, чувствуя рукой приятное тепло, исходившее от огромного тела землееда, укрытого толстой попоной. Ему снилось, будто он за рулём аэрокаба, на заднем сиденьи женщина, но он не может понять, кто она. Они близки, он чувствует это, но кто она? Он оборачивается и видит, как рот женщины открывается и превращается в дикую пасть, усеянную жуткими клиновидными клыками, как у драккарии. Он протягивает руки и рывком разрывает ей пасть, раня ладони, и слышит из собственной груди голос: это я дал тебе свою силу, я, неназываемый, детский ужас, многоликий Протей.
Приступ страха оказался таким сильным, что Кромм вскочил на ноги, озираясь вокруг и выставив вперёд нож. Пилот аэрокаба, плывшего метрах в шести от землееда, помахал ему из кабины рукой, затянутой в чёрную перчатку. Кромм оглянулся, потом понял, что приветствие предназначается ему, и коротко махнул в ответ. Пилот кивнул. Несмотря на большие лётные очки и шлем, на его лице были хорошо заметны специфические татуировки затры. Воздух похолодел и посерел, затевался рассвет.
Кромм вытер глаза запястьем и пошёл на отхожий