сплетница, знаю.
–Они геи?– немного восторженно спросил меня Эрик.
–Мне почем знать. Я в штаны к продавцам не лезу. И тебе не советую.– Кстати, что это за книжка и почему Роджер передает ее тебе ?
–Мама купила, скорее всего, но забыла в магазине.
–Кукушка всегда была забывчивая.
–Прекрати называть мою мать кукушкой !
–Я называю ее так с детства. Ничего не могу поделать, если твои родители похожи на Рябчика и Кукушку.
–Послушай меня, Сара.– слова Эрика прозвучали так грозно, что в воздухе запахло неприятным разговором.
–Скорее даже на коммунистического Рябчика и большевистскую Кукушку. Твои родители чокнутые поклонники всего советского.
–Я гей.
–Я в принципе не понимаю, -продолжила я. – Как до сих пор в людях, имеющих собственный бизнес, сохраняется незыблемый пролетарский дух?
–Я гей.
–Что? Эрик, эти таблетки вредны, твоя мать дура, что дает тебе их.
–Сара, я гей!
–Что? Ты того?!
–Я гомосексуалист – настойчиво продолжает он.
–Неужели ты того?
–Я не того, я гей. – повторяет он и отворачивается
Ну вот ,он того. И что теперь мне прикажете делать? Ему легче быть этим самым, чем быть со мной. Отлично.
–Сара, ты должна меня понять и принять! Ради нашей дружбы, ради нас.
Вокруг меня все расплылось, превратилось в бессмысленную зарисовку мелодраматического сериала. Я, мой парень гей, помойка и тысячи капель дождя. Его лицо сияет в неоне. Сзади Эрика мигает вывеска местного общепита: «Пирожки, круассаны, денеры и гуляш».
Мы с детства с Эриком были вместе, всегда были честны друг перед другом. Мы пережили многое, ничто нас не сломало. Помню было нам по пятнадцать лет и мы сидели у Эрика дома. Мы ничего не делали и никого не ждали, мы были подростками. Эрику нужно было просто тянуть время до взросления, а мне хватало его присутствия рядом, как же мало мне надо.
Их черная кухня полностью пропахла запахом табака и лаванды. Старые дверцы шкафов поскрипывали в такт ветерку, что сочился из всех щелей. Пол напоминал древнее кладбище линолеума. Маленький полимерный Некрополь. В центре потолка находилась стеклянная люстра с шестью лампами накаливание, они давали мерзкий желтый свет. В этом цвете все выглядело еще более угрюмым.
Старая жалкая кукушка выкрикивала что-то про социализм, про марксизм и нигилизм ко всему сущему, она скандировала фамилии Маркса и Энгельса. Затем слышались стоны рябчика о капитализме и треск вазы. Чудесные родители Эрика вновь затеяли политическую гонку с невидимым зажравшимся соперником.
Своими огромными пальцами Эрик нудно завязывал веревочку от чайного пакетика на ручку кружки. Линзы присохли к глазам. Слюнявыми конечностями я старалась вернуть их во влажное состояние, но влажная я была только от его пальцев. Я очень люблю смотреть на его пальцы, есть в них что-то такое, чего нет в самом Эрике. Какой-то внутренний стержень.
На пыльную от табачного пепла кухню ввалилась тучная сестра Эрика-