ё где, – а у нас, – если честно, – сапер на любовном поле – женщина. Я очень люблю красивые талантливые истории про влюбленных, чувствительных, страдающих, красивых, полноценных мужчин. Скажу по секрету: сама порой пишу о таких. С пометкой «мистика», разумеется. (К слову, – взять даже классику мистики, «Мастер и Маргарита», – она: летает на метле, громит издательство, жертвует своим королевским коленом на шабаше, ищет его. А он – тихо депрессирует в психушке. Ну, помнит, что где-то есть какая-то Маргарита, но рукопись волнует его куда больше.)
Женщины влюбляются и любят, совершают активные, порой изощренные действия, ошибаются, страдают, возвращаются, плачут, чувствуют. Порой совершают поступки даже ради нелюбимых, лишь потому что пожалели. Робкие и застенчивые, боязливые изначально, – пускаются ради призрачной любви в опасную круговерть, учатся жизненному цинизму, и получают неоценимый опыт вместо романтики. Решают изменить опостылевшую жизнь, начав всё с нуля. Плетут сложные интриги, в борьбе за того самого… который чем-то покорил их сердце. Лишь побывав на грани жизни и смерти, наконец, получают признание от поздно прозревшего, измучившего непонятными «свободными отношениями» героя, после чего, в, итоге, – перегорают сами.
Мужчины тоже совершают поступки, порой даже подвиги. Кто бы спорил. У них и сил больше, и возможностей. Но, – за редким исключением, – это случайные разовые акции, обусловленные либо случаем и совпадением, либо… подстроенные женщиной. Так что, – кесарю – кесарево… А нам, – кому ещё не надоело, конечно, – продолжать играть в опасную игру, где каждый твой неудачный шаг может оказаться смертельным для собственных эмоций. Но в этом риске есть своя прелесть. Некоторым из нас кажется: не будь риска, – незачем жить. Таковы сапёрки.)
Интерны. 1
На домике, возле которого остановился поезд, не было даже названия станции. Больше всего он напоминал овощной склад. Ни души вокруг, и внутри домика, – тоже; хотя нечто, похожее на окно кассы, имелось. Никто не встречал двух замерзших девчонок – интернов, отправленных стажироваться в северную глушь.
Катя с Ларисой недоуменно переглянулись. Обе слишком устали, чтобы возмущаться, да и пугаться уже чего-нибудь. Ушедший поезд не догонишь; им оставалось лишь ждать. Через некоторое время к станции подкатила видавшая виды «скорая».
– Замерзли, девушки? Прощения просим, не могли раньше, – вызова! Машин мало. – Усатый водитель подхватил их сумки, забросил в машину. – Залезайте, держитесь крепче!
Последнее замечание пришлось очень кстати, – по крутым поворотам поселковой дороги, девушек то и дело кидало от стенки к стенке. Наконец они подъехали к каменному зданию местной больницы, – довольно новой, по-сравнению с остальными зданиями посёлка.
– Здравствуйте! – приветствовала их симпатичная моложавая заведующая. – Как вовремя вас прислали! Я, наконец, смогу уйти в отпуск. Одну отправим в поликлинику, другую, – в стационар… Если что, – коллеги помогут.
Вот так. Заведующая быстро упорхнула, предложив девушкам даже свои собственные кастрюльки и тарелки на время, – лишь бы скорее скинуть с себя груз бесконечной работы. В ней чувствовалась усталость на грани истерики.
Лариса взяла на себя поликлинику, а Катя радостно подхватила доставшийся ей стационар, – пусть он считается более сложным и проблемным, но для неё он привычнее. Ей нравилось тщательно изучать больных; размышлять, и назначать лечение, а не бегло осматривать незнакомых пациентов, и за пять минут что-либо решать. Пусть её пациенты тяжелее, зато у нее есть время запомнить их, подумать.
Поселили девушек в элитном «финском» домике, где, казалось бы, всё дышало комфортом и местной колоритной роскошью. Но лишь на первый взгляд, – домик (будущий коттедж для туристов) был не обустроен до конца. Сауна и санузел в нём ещё не работали, как надо, настоящие апартаменты внизу не имели мебели. Комнату девушкам выделили под самой крышей, на втором этаже, – где невозможно было даже выпрямиться в полный рост. Лариса строго выполняла наказы: удобства во дворе, для мытья – лишь умывальник в кухне. Воду сливать в тазик, и выливать во двор. Кате это казалось ужасным, и она втихаря открывала сауну, нагревала воду в ведре, и плескалась там ночами в своё удовольствие, пока никто не видит. Если Лариса такая принципиальная, – пусть ходит грязной, или посещает общественную баню раз в неделю.
…
Палат было много; запомнить, изучить сразу всех пациентов оказалось сложно. Особенно привередничали бабки. Одна из них при каждом обходе презрительно произносила нечто, вроде: «А вот Надежда Ивановна всегда помнит моё давление…» Ну, еще бы! Ты же достанешь кого угодно, – попробуй, не запомни за несколько лет. Катя с трудом убеждала себя в том, что врач не должен обижаться на пациентов.
Другая строила из себя скромнейшую мученицу, которой ничего уже не надо, и ничего она уже не ждет, и все прекрасно понимает, – дни её сочтены, – поэтому не стоит с ней возиться, а лучше уделить внимание той самой Алле Петровне, – массивной, черноволосой и краснолицей, чьи колебания цифр артериального давления (утреннего