милый… Не надо. Не мучай себя и меня. Здесь тоже есть хорошие девушки. Ты, главное, не пей! Вылечись. Видишь, и платят хорошо… И все будет хорошо. Ты мне нравишься, но пойми, – я живу другой жизнью, я не могу остаться с тобой. Хочешь? – я дам тебе адрес и телефон?
Катя нашла в сумке карандаш с блокнотом, старательно выводила на листочке буквы и цифры, зная, что назавтра, – скорее всего, – Коля потеряет заветную записку. Но хоть сейчас будет счастлив. Он бережно сложил листочек, спрятал в карман.
– А теперь прощай! Не забудь принимать лекарства, не потеряй адрес, а главное – не пей, пожалуйста!
– Хорошо… Катенька… – он ещё раз прижался губами к её руке, не желая отпускать…
…
Заперев за собой двери финского домика, Катя, не раздеваясь, без сил упала в гостевое кресло, и, уронив лицо в ладони, заплакала.
Интерны. 2
Кемский вокзал выглядел величественно и мрачно. В синих сгустившихся сумерках он напоминал как готический замок, так и отчаянно неуютные, казенные постройки советского периода. По-сравнению с предыдущими станциями, здание обнадеживало хотя бы размерами, – сразу видно, что прибыли в город. Пусть и чудовищно неприглядный, тоскливый, – с видимого ракурса. Но не Кемь была конечным пунктом назначения, – а старинный сказочный посёлок Калевала, известный своим великолепным эпосом. На самом деле, лишь эпос от него и остался, – судя по рассказам уже работавших в нём врачей и интернов.
За какие прегрешения Надю с Леной отправили именно сюда, – неизвестно. В Калевалу никто не хотел ехать (скорее всего, безропотными и безотказными девушками просто заткнули пробел). Один плюс: чем страшнее место и больница, тем, – говорят, – больше заплатят. Но про посёлок шли жуткие слухи, – там, мол, вовсе нет водоснабжения, – хирурги моют руки под железным рукомойником, наливая в него воду из ведра; сами же её и приносят из колодца, а зимой машина привозит. Печное отопление. Удобства исключительно на улице. В мороз под минус тридцать. И это – в начале XXI века! Не верилось.
Поезд через Калевалу не шёл, – девушкам предстояло купить билеты на автобус, и ехать ещё часа три.
– Подожди, не могу! – Надя поставила тяжеленный синий баул на снег; остановилась. Сумка просто отрывала ей руку. Не ожидали они, что придётся так далеко идти по перрону.
– Опоздаем ведь! Кто знает, во сколько этот чертов автобус отправляется, – а вдруг уже? Ждать до завтра?
Лена тоже на полминуты опустила сумку. Затем вздохнула, и взяла обе, – свою и Надину, – и быстро зашагала к вокзалу, – чтобы скорей дойти, пока ещё может. Надя почти побежала следом, чувствуя неловкость. Но в чем её вина, если у Лены руки сильнее, а она просто не может больше? Дойдя до высоченных, как городские ворота, деревянных дверей, Лена остановилась, чуть дыша; вернула подруге её ношу:
– Дальше сама…
– Не надо нам было книги брать! И посуду…
– Да. Но вдруг у них там никаких учебников нет? Основное же.
– Ну