нею ни единым словом, ни даже официальным знакомством, потянулся к ней всем сердцем, завороженный улыбкой, что изогнула ее губы и оживила щеки…
Все это заняло не более трех-четырех минут – ровно столько они шагали рядом, но лишь некоторое время спустя он осознал, сколь глубокое впечатление произвела на него незнакомка.
Они миновали похожий на собор административный корпус, и тут рядом с ними притормозил открытый кабриолет, из которого выскочил мужчина лет тридцати пяти. Девушка бросилась к нему.
– Говард! – воскликнула она в радостном возбуждении. – На меня тут покушались. Возле «Кокцидиана» было студенческое гулянье…
Мужчина резко развернулся в сторону Билла Талливера.
– Это один из тех? – угрожающе спросил он.
– Нет-нет, он ни при чем.
Билл его узнал: это был доктор Говард Дэрфи, блестящий молодой хирург, факультетский сердцеед и щеголь.
– Если вы приставали к мисс…
Она его остановила, но Билл успел гневно бросить:
– Не имею такой привычки.
Доктор Дэрфи не успокоился; всем своим видом показывая, что Билл как-то причастен к покушению, он сел в автомобиль; девушка устроилась рядом.
– Счастливо, – бросила она. – И спасибо.
Во взгляде, адресованном Биллу, блеснул дружеский интерес, и, перед тем как автомобиль сорвался с места, ее глаза подали ему знак: чуть сощурились, а потом широко распахнулись, намекая на особенные отношения. «Еще увидимся, – будто бы говорила она этим взглядом. – Ты отмечен. Ничего невозможного нет».
Под приглушенные фанфары нового двигателя она улетела назад, в весеннюю ночь.
II
В июле Билл готовился переступить порог клиники в составе группы новоиспеченных докторов. Вместе со своим однокурсником Шоутцем он провел пару месяцев на острове Мартас-Винъярд, где купался и рыбачил, а потом, пышущий здоровьем и энтузиазмом, вернулся, чтобы приступить к работе.
Мощенная красным кирпичом площадь плавилась под солнцем Мэриленда. Билл вошел через главное здание, где гигантский Христос осенял вестибюль мраморным жестом милосердия. В эти же двери тридцать лет назад молодым интерном входил отец Билла.
Внезапно Билла как ударило; от прежнего спокойствия не осталось и следа; он перестал понимать, зачем оказался в этом месте. Стоявшая под сенью статуи темноволосая девушка с огромными лучезарными глазами шагнула вперед, задержала на нем взгляд ровно настолько, чтобы лишить его рассудка, а потом с импульсивным «привет!» упорхнула в какой-то кабинет.
Потрясенный, выбитый из колеи, опешивший, растерянный, он все еще смотрел ей вслед, когда его окликнул профессор Нортон:
– Если не ошибаюсь, Уильям Талливер Пятый…
Билл порадовался, что его привели в чувство.
– …заинтересовался девушкой доктора Дэрфи, – закончил Нортон.
– Чьей девушкой? – встрепенулся Билл, но тут же спохватился. – Ох, здравствуйте, профессор.
Профессор Нортон решил поупражняться в остроумии,