терпения, но постоянно слышала шум и приказы учителей, требовавших, чтобы их подопечные поспешили и выстроились в ряд. Ее зажали со всех сторон, как сардину в банке. Она надеялась только, что охранник не забудет высадить ее в Лидсе, ведь все таблички с перронов были сняты на случай вторжения врага.
Взгляд в окно только подтвердил ее худшие опасения: она увидела бесконечные крыши кирпичных домов – ни зеленых полей, ни лесов.
Нищим не к лицу быть разборчивыми, вздохнула она, стараясь делать хорошую мину при плохой игре. И стискивала свою панду так, словно от этого зависела вся ее жизнь. Черные кудри выглядывали из-под шляпы. Но зато она надела очки, на которые натянула глазную повязку. Челюсть словно окаменела и иногда подрагивала без всяких причин. Как жаль, что нет мамы… которая обняла бы ее и прижала к себе!
Если закрыть глаза, можно увидеть Долли Беллейр в концертном темно-синем платье со стеклярусом и маленьким меховым жакетиком-болеро. Мадди почти ощущала сильный запах роз и вкус маминой помады, когда целовала ее на ночь. Волосы пахли лосьоном для укладки, а ногти были алыми. Она всегда выглядела так шикарно!
Но тем не менее Мадди с легкостью отдала бы все свои карточки, чтобы ее мама стала простой заурядной женщиной в твидовом костюме и жакете, с шелковым шарфом на голове и с корзинкой, с которыми обычно ходят по магазинам матери других детей… и чтобы ее отец работал в офисе и каждый день ехал бы электричкой в восемь десять на Пикадилли. Но, увы! Ее желаниям не суждено осуществиться. И она, Мадди, должна быть сильной ради своих родителей.
Ей нужно в туалет. Но она не хочет, чтобы солдаты догадались, как сильно хочется писать.
– Не покажете мне, где туалет? – прошептала она женщине напротив, которая улыбнулась, но покачала головой.
– Мы обе потеряем места, если я пойду с тобой. Это в конце прохода… Спроси охранника.
Мысль о том, чтобы спросить о таком мужчину, ужаснула Мадди.
– Не стоит его беспокоить, – отрезала она. Было до жути противно протискиваться мимо всех этих грубых мундиров, сидевших за дверью, но она не хотела снова описаться.
– Побережете мое место? – спросила она. Женщина кивнула.
Перед туалетом стояла очередь, и воняло так, что девочку затошнило. Но тут поезд подъехал к какой-то большой станции и остановился. Некоторые мужчины прыгали вниз, другие, наоборот, залезали в вагоны. Женщина в смешной шляпке подсадила в вагон двоих детей и крепко обняла их. Огромные слезы катились по ее лицу.
– Будьте хорошими детьми, слышите? Эта большая девочка отведет вас к своему учителю и присмотрит за вами. Это Глория. А это Сид. У нее в кармане письмо. Она еще не умеет читать.
Женщина плакала, не переставая. Но тут раздался свисток. Она спрыгнула вниз и побежала по перрону, прочь от поезда.
Дети немедленно заревели. Малыш вопил, требуя маму. Женщина всхлипнула и снова побежала, на этот раз за поездом, махая вслед составу, медленно тронувшемуся в путь.
Дети продолжали орать. Мадди не знала,