мой, Боже мой, он должен полюбить меня – рано или поздно. Это будет… Что, что теперь мешает… Вахтанг [Мчеделов] говорит, моя молодость. Да, может быть и это…
Не знаю, не понимаю ничего. Знаю только одно… Я с ума сойду, если дальше будет так продолжаться.
[Два листа вырваны.]
Днем.
«Бранд» сегодня…
Как бы хотелось пойти в театр… Хоть на часок… подышать родным воздухом…
Такая сейчас боль внутри… такая тоскливая, ноющая…
Если бы я могла плакать [сейчас. – зачеркнуто]… Нет, слез нет…
Одна тупая, мучительная тоска…
День сегодня – хмурый, нерадостный…
Небо сплошное – серое…
В комнате – хорошо, уютно. Цветов много. Над Василием Ивановичем листья папоротника и красные гвоздики… На столе – нарциссы и гиацинт. Запах хороший…
Плакать хочется – слез нет…
Тупо и пусто внутри…
Пролетели вороны – черные, печальные. Голые кривые ветки торчат из‐за крыши и качаются ветром.
Вот еще какие-то птицы пролетели быстро… Торопятся… Куда?
Хочется почитать какую-нибудь хорошую сказку. Про птиц, улетающих в далекие теплые края, где много цветов, где вечное солнце и море – лазурное… Я смутно помню какую-то такую сказку – о птицах и солнце?
.
Придется высидеть еще завтра… Ужасно! Терпение может лопнуть! Сегодня были – Коренева и Вендерович. Сидели долго. Много рассказывали: между прочим, что школы на будущий год не будет совсем, а те, которых оставят, – будут числиться оставленными при театре. Попаду ли я в их число? И что будут делать эти «молодые члены труппы»? – Да… что-то не разберешь ничего…
Ах, как грустно! Как грустно!
Вчера все-таки не выдержала и ушла днем в театр. Встретили все радушно, кроме Кореневой, она как-то оставалась в стороне. Василий Иванович издали увидал меня в зрительном зале – кричит: «Здрасьте, Алиса Георгиевна, как здоровье?» – и несмотря на то, что Николай Григорьевич [Александров] спешно тащил его куда-то, – остановился, крепко пожал руку и еще раз спросил, совсем ли выздоровела. Хорошо поздоровался Владимир Иванович [Немирович-Данченко]: «Ну, как здоровье?» – «Ничего, Владимир Иванович, понемногу». – «Поправились?» – «Да…» – «Совсем или почти?» – «Почти…»
Все-таки в этих расспросах проскальзывала какая-то заботливость. Было приятно.
Приставали и другие с расспросами. Кто из вежливости, кто из искреннего хорошего чувства.
В общем, никто не забыл, все отнеслись с сочувствием.
Было приятно.
Вечером пошла на «Горе от ума». Перед III актом Василий Иванович подошел и крепко-крепко пожал руку; не сказал ничего. Во время акта подошел к нашему столу, где мы пьем чай, поболтал, посмеялся, рассказал, что у Кореневой произошел инцидент с Грибуниным, и когда я спросила: