Давно не было…
Господи! А как за отрывки волнуюсь – ужас! Прямо не знаю, что делать. Две недели!.. Ведь они молнией промчатся! И вот…
Я без дрожи не могу подумать об этом дне…
Что я буду чувствовать в этот день утром?
Господи!.. Вся надежда на моего Бога… Он поможет мне!
Он не оставит меня!
Если скверно будет, – не останусь больше, уеду…
Глубокое страдание затаю в себе и с ним уеду… Буду жить…
Днем.
Инцидент с В. как будто сгладился. После «фьорда» на «Бранде», когда возвращались со сцены, он опять окликнул меня, взял под руку и шел со мной до уборных. Спрашивал о здоровье, и тон был опять ласковый, любящий. Вчера видела его мельком, только поздоровалась – говорить не пришлось. Сегодня совсем не видала.
Вечером – «Горе от ума», быть может, удастся поговорить. Ну вот, а теперь – о последней новости: Сулер в меня влюблен. Сначала мне говорила об этом Гурская, ей кто-то сказал, вчера – очень серьезно – маленькая Маруська [М. А. Андреева (Ольчева)]. Будто бы это составляет причину тайных страданий его жены277. Сначала мне это показалось очень смешным и нелепым, но потом, когда я стала припоминать о некоторых его разговорах, вообще углубилась в его отношение ко мне, то вдруг увидала много такого, на что раньше не обращала внимания, что проходило мимо. Припомнились некоторые его взгляды, обращенные на меня, еще кое-что, и вдруг стало ясным – что, действительно, это не просто хорошее отношение, а что-то еще… И Василия Ивановича вспомнила, как он спрашивал о наших отношениях с Сулером. И вот в чем беда. Теперь я уже не могу относиться к нему так, [как] раньше, и многое в нем начинает бесить. Всегда ведь так бывает, когда относишься к человеку просто, а он к тебе – с подоплекой. Да… а в общем, занятно.
Вчера на «Драме жизни» вызвал меня к себе: «Говорил о вас с Костей [К. С. Станиславским], он велел передать вам, чтобы вы и не выдумывали ни о каких контрактах, ни о какой провинции, потому что все равно он вас из театра не выпустит. Скоро начнем заниматься с вами Митиль278– хотим попробовать два состава, который будет лучше».
Странно – мало обрадовал меня этот разговор.
Как будто так и надо.
Эх, избаловали меня!
И, в общем, я несчастливая. Ведь вот так поглядеть: любят меня, влюбляются в меня, считают , а у меня на душе – мерзко-мерзко.
И отчего это? Не пойму…
Скверно… Нервы ни к черту. Сегодня несколько раз принималась плакать. Репетировали сегодня водевиль – один ужас! Раутенделейн на точке замерзания…
Вообще – гадко!
С В. сегодня разговаривала, но в большой компании – Балиева, Николая Григорьевича [Александрова], Грибунина…
Он был ласковый, серьезный, но без той глубины, которая иногда чувствуется, когда мы говорим вдвоем…
С «Бранда» сегодня удрала после «фьорда»… Ночь изумительная.