привык ко мне и не хотел отпускать.
К слову об охотнике. Я не стану упоминать его имени и откуда он взялся. История эта мутная как бобровый ручей, а сам охотник не кололся. Знаю, что он приходится дальним родственником моего отца, который-то и сослал меня сюда.
Охотник мужик неплохой но не разговорчивый. Это я трещетка, то это мне знать надо, то туда сходить. Помню, как вошел в его комнату и увидел два кожистых сморщенных мешочка, подвешанных на ниточках. Я смеялся при мысли, что охотник свои яйца подвесил, но потом я узнал, что эти высушенные тестикулы – бобровья струя. Это такие железы у бобров. Их вырезают, сушат, а потом добавляют в водку. А настой пьют как лекарство от всех болезней, но охотник сделал акцент именно на том, что это мерзкое поило со вкусом смолы и плавленой пластмассы повышает потенцию.
– А ты этой дрянью часом свой член не натираешь? А то вон он у тебя какой большущий, – издевался я над охотником. А он в ответ:
– А ты на мою залупу смотришь чтоли?
Ну, крепкий мужчина ростом под два метра наверное должен обладать именно такими размерами, подумал я.
Да, он был крепким. Мускулистым от постоянной работы и хотьбы, и здоровым как титан. Живи он в деревне, то все бабы на его шее вешались бы. Я ему так завидовал. Сам я был щуплым и бледным как поганка, и размерами хера не обладал столь внушающими как у охотника.
Шло время, я ходил с ним на рыбалку и охоту. Учился тому и этому, слушал его рассказы про животных, и постепенно привыкал к лесу. Уже сам ходил за берестой, сам ставил жерлицы и приносил в хату неплохой улов. Стал постепенно привыкать к одинокой жизни, и наверное отвык от города. Мне хотелось остаться здесь до осени, но как подумаю, что столько времени без баб проведу, так аж плохо становится. Не знаю, как с этим борется охотник.
Ночью мне запрещалось выходить из дома. Когда я спросил почему, охотник предложил мне выглянуть в окно. А там тьма, ничего не видно кроме десятков движущихся огоньков. По привычке прислушавшись, я услыхал рычание и тявканье. Волки! Они ждали своего часа. Караулили.
– Охотник, а почему они днем никогда не нападают? – спросил я плотнеее задернув шторку.
– Днем они слабы. Это не их время.
– Это странно. Хотел бы я отомстить – напал бы днем.
– Не вникай.
И в избушке стало так странно! Будто потонул в море корабль, а ты рядом на плоту сидишь. То есть и плот и избушка – если они могут спасти тебя от беды – становятся более уютными, теплыми. Сидя на своей любимой медвежьей шкуре я все-таки пытался вникнуть в волчью природу, пытался понять их "кодекс чести", но лишь заклевал носом и уснул под треск сосновых поленьев.
– Э, вставай лентяй, воды надо принести, – разбудил под утро охотник, тормоша меня за плечо.
– А волки? – спросил я, закутавшись в свою душегрейку. В доме было немного прохладно.
– Нет их днем. Можешь не бояться, – пряча глаза сказал охотник. Надев сапоги, я взял ведра и пошел на родник. Благо он был недалеко, распологался на склоне скалы,