лицо. Которым я и пользуюсь до сих пор.
Он аккуратно сложил полотенце и спрятал в сумку. Зачем?
– Я надеюсь, – произнес он, – что это будет последний экспонат в музее кровавых преступлений этого строя!
Я был ошарашен.
– …В музее? – пробормотал я.
– Да!
– …А что, вообще, случилось? – все же, не сдержавшись, я задал бестактный вопрос.
Прямо спросить: «Чего это с вами происходит?» – я не решился.
– А вы разве не знаете? – Он всплеснул руками. – Путч в Москве полностью подавлен!
…Боюсь, я не так ярко разделил с ним радость, как надо. Сияй, радуйся – а то опять упекут.
– Это историческое событие! – произнес я.
– Бе-зу-словно! – подтвердил он. – И я почему-то уверен, что мы с вами встретимся, и еще не раз, на крутых виражах нашей истории и подставим друг другу плечо!
Насчет плеча – сомневаюсь. Разве что вместе полезем в чужую форточку…
– Я пойду умоюсь?
– Погодите, я сфотографирую вас.
И аппаратиком со спичечную коробку он увековечил меня, в профиль и анфас.
– Ступайте! Вы свободны! – Эффектный жест кистью, словно кистью живописца.
Когда я вышел из туалета, умывшись, и Сокол, и Вася мирно спали, обнявшись на скамейке и открыв рты. Видно, вымотались… Они тоже устают.
Я поднялся из узилища. Все спали в зале, в тепле! Слава богу, хоть что-то я сделал. Разбил харей лед прежней жизни, и теперь кожа в клеточку! А вот и мои друзья. Не бросили, не забыли!
Наиля открыла глаза.
– А у роженицы, – сказала она, – начались здесь схватки, и ее увезли.
Хорошо, что это было не на улице! Может, не зря, действительно, я приехал сюда?
Объявили посадку, мы обнялись – и я улетел.
И снова бой
…И снова – бой стекла! Встреча наша с Соколом все-таки произошла, примерно через три года. Воспользовавшись свободой, все вдруг исчезло. Включая еду. Оказалось, свободные люди вовсе не обязаны ее производить. Это было, скорее, уделом рабов – но рабов не осталось. Свободные люди!
И именно в этот сложный политический момент, породивший и экономические трудности, мне пришла блажь жениться. Не скрою, тут был и вызов, и своего рода демонстрация. Ах, ничего нет? И ничего нельзя в этом вакууме?.. Но жениться-то я могу? Значит, можно все-таки что-то сделать! Тем более и невеста была исключительно подходящая, таких я раньше никогда не встречал, да и позже тоже: абсолютно бодро встречающая все экономические трудности, а точней – просто не замечающая их.
– Ведь все неплохо, Веча? – бодро говорила она, просыпаясь в абсолютно пустой квартире.
И я с радостью с ней соглашался. Так бы и жили, наслаждаясь родством душ. Но мне залетело в голову – провести свадьбу, всему вопреки!
Как? А так! В Доме писателей, который тогда еще работал. И я успел. А то вскоре он сгорел в очистительном огне, подобно Бастилии. Да, права наши таяли. Стоит мне только получить права, как они тут же исчезают. Дом писателей, роскошный