ее лице отразилась борьба надежды со скептицизмом.
Он молчал, пытаясь разобраться в своих чувствах, хотя делал это сто раз с тех пор, как Ким все ему рассказала.
– Да. Я верю ей, – выговорил он наконец.
– Почему?
– Потому что она хорошая девочка.
– Откуда тебе знать? – бросила она, впервые за все это время рассердившись. – Когда ты видел ее в последний раз, она заканчивала среднюю школу!
Ким отвернулась и, сложив руки на груди, выглянула в окно.
– Ты сам знаешь, что мог бы вернуться, – с горечью продолжала она. – Снова преподавать в Нью-Йорке. Не обязательно разъезжать по всей стране, не обязательно перебираться сюда, ты мог бы постоянно присутствовать в их жизни.
Слова больно жалили, но Стив понимал, что она права. Все было не так просто по причинам, которые оба понимали, но не желали признаваться в этом самим себе.
Прошло несколько минут напряженного молчания, прежде чем Стив снова заговорил:
– Я только пытаюсь сказать, что Ронни умеет отличить хорошее от плохого. Как бы высоко она ни ценила свою независимость, все же уверен, что она осталась такой, как была. В главном она совсем не изменилась.
Прежде чем Ким успела сообразить, как ответить, в комнату ворвался раскрасневшийся Джона.
– Па! Я нашел классную мастерскую! Пойдем! Я хочу тебе показать.
Ким подняла брови.
– Это на задах дома, – пояснил Стив. – Хочешь посмотреть?
– Это потрясающе, ма.
Ким отвернулась от Стива и улыбнулась Джоне.
– Все в порядке. И больше похоже на отношения отца с сыном. Кроме того, мне пора.
– Уже? – спросил Джона.
Стив знал, как трудно придется Ким, поэтому ответил за нее:
– Твоей маме предстоит долгая дорога назад. И кроме того, я хотел вечером повести тебя в цирк. Хочешь?
Плечи Джоны слегка опустились.
– Наверное… – прошептал он.
После того как Джона попрощался с матерью (Ронни нигде не было видно), Стив с сыном направились в мастерскую, невысокую хозяйственную постройку со скошенной жестяной крышей.
Последние три месяца Стив проводил здесь почти все дни в окружении всякого хлама и маленьких листов цветного стекла, которые Джона сейчас исследовал. В центре мастерской был большой рабочий стол с начатым витражом, но Джону, казалось, больше интересовали фантастические чучела, стоявшие на полках, – работы прежнего хозяина. И действительно, странно было видеть полубелку, полурыбу или голову опоссума на теле курицы.
– Что это такое? – удивлялся Джона.
– Предполагается, что искусство.
– Я думал, что искусство – это картины и всякое такое.
– Верно. Но искусство, оно разное.
Джона наморщил нос, глядя на полукролика-полузмею.
– На искусство не похоже.
Когда Стив улыбнулся, Джона показал на незаконченный витраж:
– Это тоже его?
– Вообще-то мое. Я делаю его для церкви, той, что совсем рядом. В прошлом году она сгорела, и окно было