будто они виделись пару дней назад. Никто Джеймса не пытал: где был, что делал, что дальше. Поджемова́ли. Он показал новые риффы, кое-что придумали. Дейн держался отстранённо, технически был безупречен в игре, поддержал и развил новые темы, с Джеймсом лично не разговаривал, в глаза ему не смотрел. Ен обалдел от гитары Джеймса. Бережно держал гитару и восхищался с улыбкой до ушей:
– Вот штука, а! Это ж надо – вещица! Афигенная!
Встречаться стали каждый день. В основном вспоминали старое, новое давалось с трудом. Группа настроилась на какой-то длительный и сложный процесс. На репетициях больше работали, меньше прикалывались. Музыка получалась отличной от той, что делали раньше: она стала жёсткой, отрывистой. В ней исчёзла мелодичная тяжесть, а появилась тяжёлая резкость.
Тексты писали все, точнее подкидывали идеи Джеймсу. Он пытался сводить их в единое целое. Но получался смысловой набор слов на заданную тему, без поэтики и плавности – такие сухие, грубые, но сильные штрихи. Всё точь-в-точь под теперешнюю музыку.
Джеймс знал, что творчество создаётся сердцем. А его сердце молчало. И он творили рассудком. Пусть так, зато они снова работают. Это то, что они теперь умеют и могут.
Но вдруг на арене ещё не отрепетированного шоу выступил Дейн с «фигнёй полной!». «Фигня полная» – теперь самое частое выражение, произносимое Дейном на репетициях. Джеймс помалкивал. Хорошо, что они хоть так начали.
Однажды, оставшись вдвоём с Дейном, Джеймс попытался выяснить, что хочет Дейн от их музыки и чем вызвано такое суровое отношение к нему. Джеймс объяснил, что он попал в переделку сам с собой, что ему нелегко, попросил понять и извинился за полтора года кошмара для группы. Сказал, что хочет всё наладить, осознавая, что сам всему виной. Но Дейн на контакт не шёл, и Джеймс не понимал – почему. Дейн его не слушал. Дейну было наплевать. Дейну всё не нравилось – и баста!
Только-только начавшееся возрождение группы могло в любую минуту улететь в тартарары. Только-только начавший приходить в себя Джеймс столкнулся с непреодолимой стеной непонимания Дейна. Джеймсу было поделом. Он и не оправдывал себя. Но изнуряющая злоба за отказ Дейна что-либо обсуждать заводила нервы Джеймса. Ему казалось, что Дейн задался прямо-таки мстительной целью бесить и дразнить его до исступления.
Не так ли давно он сам свёл на нет работу группы таким же манером: без объяснения причин. Закопался в себе и исчез. Вот и получай расплату.
Из-за этого разлада Джеймса так и подмывало выпить. Не от ощущения пустоты внутри, а от ощущения, что эту пустоту заполняет злость на весь мир и на Дейна. Ругались они нещадно. Так, что клочья летели.
Опасаясь ещё более глубокого и страшного падения в бездну, Джеймс обратился к доктору. Если бы раньше Джеймсу кто-то сказал, что он попрётся к психологу и будет, сидя на диванчике, ныть про жизнь, Джеймс бы того типа на смех поднял. Но стало не до меха. Доктор же научил его держать всё под контролем. Чаще Джеймсу