ещё немного полежал на полу и медленно, с остановками, преодолевая тошноту, дополз до ванной. Он никак не мог дождаться, пока ванна наполнится. Да, с пьянством нужно завязывать окончательно. Наскучило – одно и то же. Даёт облегчение на часы, пока не провалишься в беспамятство, а потом терзает болью и тошнотой. Не стоит того. Дурная привычка. И похмелье совсем ни как раньше: дольше, мучительней, злей. Стареешь ты, дядя Джеймс, стареешь…
К вечеру Джеймс пришёл в себя, перебиваясь зыбким сном, жаждой и скорбными мыслями.
Джеймс лежал в кровати и думал, что он прикладывает исполинские, но тщетные усилия, чтобы выбраться из глубокой ямы. Ощущение ненужности самому себе так и не покидало его с тех пор, как он погрузился в бездну пустоты. Оно лишь притупилось требованием восторжествовавшего инстинкта выживания. Может и к лучшему, что Дейн изводит его: даёт повод для борьбы. Сохранить группу – это мотив для выживания, музыка – оправдание его существования. С музыкой он чувствует себя живым.
Хорошо, пусть так.
Но иногда ему казалось – вот-вот отыщется то, что он растерял, и это не будет мистикой или чем-то фантастическим, а станет настоящим, родным, близким, особенным – самой сутью его жизни. Но он не знал, что растерял, потому не знал, что искать.
Он решил дать себе время, посмотреть на движение будущего, стать наблюдателем. Свести счёты с жизнью он успеет всегда – это просто. А сейчас, раз у него не хватает сил и ума разобраться с тем, кто он и для чего он, можно наблюдать. Кто знает, куда заведёт его жизнь. Вдруг жизнь подкинет ему счастливый случай? От такой мысли внутри как-то потеплело. Надежда…
Пока он попробует жить сегодняшним днём, не заглядывая вперёд. Играть, как может, контролировать обстановку, насколько сумеет, усмирять бушующий гнев, насколько получится. Послезавтра они вылетают снимать клип с самой Джейн Стилл… Кстати!
Джеймс бодро встал с кровати. Он, наконец, проголодался. Спустился в кухню и открыл холодильник.
Да… Холостяцкий холодильник – это вовсе не кормящее кухонное божество, а пустобрюхое равнодушное холодное чудище.
В холодильнике, набитым пивом и всякими напитками, одиноко валялся засохший кусок сыра. Несмотря на непрерывную жажду, Джеймс брезгливо отмёл мысль о холодном пиве и закрыл холостяцкий холодильник. Осмотрев кухню, он задел взглядом бар и красовавшуюся этикетку с надписью «Виски» – вот гадость, фу! Его передёрнуло. А вчера эта жидкость казалась эликсиром жизни.
Он заваривал зелёный чай и провозглашал самокритичный приговор: «Ты – придурок! Полный, неисправимый придурок! Который не знает, что хочет и что делает!»
Увы, в ответ никто не возражал.
Джеймс заказал ужин с доставкой. Пока набирал номер ресторана, заметил на пальце обручальное кольцо.
С Кэтрин он говорил в прошлом месяце. У неё вроде всё хорошо: работает в фирме своего отца, ездила в путешествие, не сказала с кем. Джеймса уколола ревность: он понял, о чём она умолчала, чтобы его не ранить. Он всё ещё скучает по ней. В конце разговора она осторожно спросила,