Натягивая штаны, Игорь спросил:
– А тебе есть куда удирать?
– Да у меня папан в городе. Только он – сволочь. Я к нему не пойду. Я у него облигаций на пять сот рублей стырил, так он такой хай поднял, в милицию потащил. А сам ответственный работник, как же – Заготзерно какое-то. Меня сюда и спровадили.
– Ты уже работаешь?
– А как же, приспособили. Социализм, говорят, строим. Ну и стройте!
– А почему ты сейчас гуляешь?
– Да какой там социализм! Материалу нету! Меня на шипорезный поставили. Станок, правда, мировой, так материалов нету. Да ну их…
– Как твоя фамилия?
– Фамилия у меня еще ничего: Горохов. А вот имя… брат, прямо удивительно! Куда их головы торчали? Руслан!
Игорь рассмеялся. Горохов тоже осклабился. У него было очень простое, прыщеватое, носатое лицо, и нос был гораздо красивее всего остального. Когда он смеялся, зубы показывались разной величины и направления и даже разного цвета.
– Руслан! Я пока не читал «Руслана и Людмилу», так еще ничего, терпел, а как прочитал!.. Ты читал?
– Читал.
– С моей мордой! Руслан! Так это им, понимаешь, нужно, а как ассигнаций паршивых на пятьсот рублей, так в милицию побежали!
– Я тоже, наверное, уйду, – сказал Игорь.
– У тебя тоже родители?
– Мои далеко – в Ленинграде.
– К ним пойдешь?
– Нет, к ним не пойду.
– А куда?
– А ты куда?
Они сели на скамью, глянули друг на друга, улыбнулись неохотно. Руслан задумался:
– Черт их знает… может, они и правильно[155]…
– Кто?
– Да… эти… тут. А только нельзя так: все это ходи по правилам. По правилам и по правилам. И тащат тебя в разные стороны. И вякают, и вякают: в стрелковый кружок, в драматический кружок, в изокружок! «Учиться необходимо!» А я хотел в оркестр, так у них тоже правила.
– А ты говорил: удирать будешь.
– И убегу, а что ж ты думаешь? Терпеть буду? Хотел в оркестр – «подожди», в оркестр принимают только колонистов.
– Так… и ты же колонист?
– Черта с два! Тебе разве не рассказывали? Черта с два!
– Что-то я слышал… звание колониста…
– Звание колониста. Ты не колонист, а воспитанник. Ого! Тебе, может, и пошьют парадный костюм, так без этого… на рукаве… без знака. И наказывать тебя можно как угодно: и наряды, и без отпуска, и без карманных денег. Алексей что захочет, то и сделает. И из бригады в бригаду, и на черную работу погонит… И в оркестр нельзя.
– Черт знает что, – протянул Игорь удивленно. – И долго это так?
– Самое меньше четыре месяца. А потом, как бригада захочет. Бригада должна представить на общее собрание, а на собрании, как по большинству решат. А на собрании известно кто – комсомольцы. Там где-то по секрету поговорят, а ты и не знаешь.
– А почему же в оркестр только колонисты?
– А кто их знает, почему? Да еще знаешь какое правило: в оркестр можно, допустим, колонисту, а из оркестра черта с два!
– Нельзя?
– Боже сохрани! Так уж до смерти и оставайся музыкантом.