глаза, и без того миндалевидные, немного сужаются, на левой скуле возникает едва заметная полоска-ямочка.
– Ну-у, я знаю вас всего две недели, так что, эм, «четвёрки».
– Хм, спасибо, что «пощадил». – Цитирую я его слова, сказанные в классе. Ему нравится, что я запомнила. Улыбается во всю ширь, но смущённо, прячет лицо, глаза лихорадочно, словно заяц от волка, косят в сторону. Пряди волос падают на лоб, хочется протянуть руку и коснуться их, убрать, но – как я вообще об этом думать могу? – я не могу. – Ладно, ты сюда не болтать пришёл.
Он смотрит со словами «Вообще-то как раз да», и я досказываю:
– Разве что на китайском, но до этого ещё далеко. Мы ещё основные части иероглифов не выучили. Кстати, вот они, – указываю на предисловие в словаре: на бумаге напечатана таблица с базовыми элементами, из которых строятся слова. – Смотри, это как наши буквы, только в китайском процесс словообразования несколько иной.
– Он сложнее. Намного, – вклинивается он, бросаю на него взгляд. Он прослеживает за моей рукой, пальцем, парящим над бумагой. Следующий вопрос вновь отвлекает меня: – А почему именно китайский?
Моргаю пару раз, сбитая с толку.
– Так и не знаю. Просто всё остальное казалось банальным, однотипным. На русский я не решилась, а китайский как раз входил «в тренд», к тому же по сложности близок к русскому, так что скорее всего поэтому, – отвечаю на вопрос, едва вникнув в суть занятия. Я понимаю, ему интересно узнать обо мне, чтобы потом разболтать это друзьям, и часть меня даже считает, что все эти занятия – лишь предлог для родителей, утешение. Это могло быть вполне реальным, блестящим решением. – Но ты снова отвлёк меня.
– Простите, – виновато говорит он, подперев лицо руками. – Больше не буду.
И сдержал слово. Все два часа ни разу не вставил ничего не по теме, лишь попросил стакан воды под конец. Признаки усталости и шокированного мозга были на лице написаны.
– А тяжело быть учителем?
Подаю ему стакан, он выпивает его наполовину. Встаю спиной к столешнице, скрестив на груди руки.
– Я пока не поняла этого, но настоящий учитель скажет «да», плохой – «нет». Склоняюсь к первому варианту. Особенно с вашим поколением Z, ещё ведь изловчиться надо, чтоб вы взяли готовое.
– Да, нас сложно заинтересовать, – допивает воду, ставит стакан на стол. – Зато у вас бесплатная страховка. И отпуск хороший. И… всё. Ну, это как мама говорит.
Смотрю в окно на темнеющую улицу, асфальт блестит под светом фонарного столба.
– Ну да, свои плюсы в этой профессии имеются, – только и говорю я, поддавшись странной рассеянности. – И я могу помочь людям. Хотела сперва животным, но так уж вышло. На ветеринара я так и не поступила.
– Почему?
Как же ему нравится болтать не по теме. Всё ему интересно.
– Да так, конфликт интересов с родителями. Отец был против, мать была лояльна, но всё же поддержала отца. Я поступила на филологический. Когда была на третьем курсе, отец умер от инфаркта. Я могла бы бросить и поступить на медицинский,