убивать Расчистку, прямо сейчас, этой самой ночью. Нас больше. Даже с этим их новым оружием мы…
Ты молод, показывает он мне. Ты многое видел, слишком многое, но ты даже еще не вполне взрослый. Ты никогда не жил среди Земли. Сердце Земли плачет, что было уже слишком поздно спасать Бремя…
Я перебиваю его – грубость, неслыханная среди Земли – Ты ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЕШЬ…
Но Земля ликует, что Возвращение уцелел, продолжает он, словно я ничего и не показывал. Земля ликует, что память о Бремени теперь будет отомщена.
Никто ни за что не МСТИТ!
И воспоминания текут в мой голос рекой… и только сейчас, только здесь, когда боль от них становится столь велика, что я больше не могу говорить на языке Расчистки… только сейчас во мне просыпается истинный язык Земли, бессловесный, ощущаемый и изливающийся из меня – всё одновременно. И я ничего не могу с этим сделать, я показываю ему мою утрату и как Расчистка обращалась с нами, будто с животными, и как считала, что их голоса и наши – это такое проклятие, болезнь, и ее нужно лечить, и я ничего не могу с этим сделать и показываю всей Земле, как умирало Бремя от рук Расчистки, о пулях и клинках и безмолвных криках, о целом поле тел, наваленных в кучи…
И о том, кого я в особенности потерял…
Небо показывает мне утешение в голосе, и вся Земля вокруг нас тоже, и вот я уже плыву в потоке голосов, которые тянутся со всех сторон, утешая, успокаивая меня, и никогда еще я не чувствовал себя настолько частью Земли, настолько дома, настолько мирно и вместе с единым общим голосом Земли…
И я понимаю, что случиться это смогло, только когда мне стало так больно, что я позабыл о себе.
Это пройдет, показывает Небо. Ты повзрослеешь и исцелишься. Тебе станет легче быть среди Земли…
Мне станет легче, показываю я, когда Расчистка уберется отсюда навеки.
Ты говоришь на языке Бремени, показывает он. А это и язык Расчистки тоже, язык людей, с которыми мы сражаемся, и хотя мы рады тебе как брату, вернувшемуся к Земле, первое, что ты должен понять и выучить – и я говорю это тебе на языке, который ты способен понять, – что нет никакого Я и нет никакого ТЫ. Есть только Земля.
На это я не отвечаю ничего.
Ты искал Небо? наконец спрашивает он.
Я гляжу ему в глаза – маленькие для Земли, хотя и совсем не такие, как чудовищно мелкие глазенки Расчистки… мелкие, злые глаза, которые только прячут и прячут и прячут… – но глаза Неба все же достаточно велики, чтобы в них отражались луны… костер… и я – глядящий в них.
И я знаю – он ждет меня.
Потому что я прожил жизнь среди Расчистки и я многому от них научился.
В том числе и тому, как прятать свои мысли за другими мыслями, как скрывать то, что я чувствую и думаю. Как делать голос слоистым, чтобы его было труднее прочесть.
Один среди Земли, я не един с ее общим голосом.
Еще нет.
Я оставляю его в ожидании еще на мгновение, потом все-таки открываю голос и показываю свет, паривший над полем битвы… показываю, что я об этом думаю. Он понимает мгновенно.
Такое