его по плечу. – А это чтобы ты не забыл, о чем я тебе сказал, – и той же рукой нанес короткий, но мощный удар «сиплому» в челюсть. «Сиплый» снова повалился на снег.
– Пошли домой, Виленыч, – Паха поднялся с корточек и оглядел поле боя. – А ты молодчик, профессор, не потерял форму, я видел, как ты Саньку Сиплого с одного удара уложил, с финкой и не побоялся. И мои, смотри, еще загорают, – он показал на все еще горизонтально расположенные «силуэты».
– А кто они такие? – спросил Вилен.
– Да местная шпана дворовая, живут мелким гоп-стопом. Сявки, одним словом. А баклан8 этот, Санька, погоняло Сиплый из-за голоса, у них типа старший. Беспредел по жизни. Я ему уже фуфел не раз чистил9, чтоб к нормальным людям не цеплялся, а смотрю, опять за свое. Вот и на тебя налетели, денег на водку нужно было, как всегда. А нарвались на бойца, бедолаги, – засмеялся Паха.
– Если бы не ты, неизвестно, чем бы все закончилось. Спасибо, брат!
– Ладно, Виленыч, ничего особенного, теперь я за тобой присматривать буду.
– Я в курсе, – нахмурился Вилен.
– Ну, извиняйте, профессор, Иваныч приказал, а у нас, брат, дисциплина. Поди не в колхозе работаем.
– Ну и как ты это себе представляешь? Будешь везде рядом ходить?
– Буду, – твердо сказал Паха.
– И в университет? – ухмыльнулся Вилен.
– А че, – улыбнулся Паха, – чем я не студент? Да ладно, разберемся, – он слегка хлопнул Вилена по плечу. – Пошли домой, поздно уже, даже хулиганы и те уже спят.
Они посмотрели на лежащих на снегу и, одновременно засмеявшись, пошли в сторону дома.
Глава 13. Яшка Шапито
«Итак, с чего же начать? – размышлял Вилен, механически поглощая свой незатейливый завтрак – омлет с сыром. – Занятий сегодня нет, это хорошо, есть время вплотную заняться расследованием. А начать, я думаю, надо, скорее всего, с самого „Куба“. От него и танцевать. Возьму-ка я за рабочую версию, как ни абсурдно это звучит, свой сон про мастерскую. Допустим, что Валевич писал „Куб“ не для воплощения своих художественных замыслов и развития идей супрематизма. А тогда для чего? Я хорошо помню, как Валевич сказал деду, – тут Вилен ухмыльнулся, – помню, как будто это было на самом деле. Ну ладно, решил же, что танцую от этой фантасмагории, других вариантов на данный момент нет. Итак, Валевич туманно выразился о „Кубе“, что смысл его одновременно и проще, и сложнее. Что он имел в виду? Что он хотел этим „Кубом“ на самом деле сказать или показать? Стоп, – Вилен задумался, – а может, наоборот, не показывать, а спрятать, засекретить? Да, верно, поэтому Валевич и сказал, что на самом деле смысл картины проще, чем кажется: может быть, картина всего лишь тайник, схрон какой-то информации, и все? Нет никакой непостижимой высокохудожественной идеи? Ну, хорошо, допустим, что так дело и обстоит. А что ж тогда он имел в виду, говоря, что все сложнее? Что сложнее? То, что находится внутри, сложнее? Боже, что я говорю