чего так долго не открывал? Спал? Разбудил я тебя?
– Привет, заходи. Нет, не спал еще. По телефону говорил. Чайку с морозца? С вареньем?
– Чай буду, варенье – нет, я тебе, как и обещал, пряников свежих принес. Мятные. Паха за базар отвечает, – он широко улыбнулся, показав белый и ровный ряд зубов, среди которых в слабом освещении коридора одиноко поблескивала золотая фикса, и сунул в руки Вилену кулек с пряниками. – И покрепче! – добавил он.
– Как скажешь, командир, – Вилен хлопнул Паху по плечу, – снимай свой тулуп и пошли на кухню, зачифирим пару кружек.
На теплой кухне под зеленым светом люстры, низко висящей над столом, было очень уютно. Горячий чай приятно согревал Паху, который только что вынырнул из декабрьской морозной ночи. Обстановка располагала к приятному неторопливому разговору, скажем, об искусстве. Хотя разговоры об искусстве бывают разные, в особенности когда вопросы искусства обсуждают историк и блатной.
– Короче, Виленыч, как ты и просил, потележил я с людьми по твоему вопросу, – бодро отчитался Паха.
– И что люди говорят? – постарался не улыбнуться Вилен.
– Люди сначала не поверили, конечно, посмеялись, ты чего говорят, Паха, не опохмелился, что ли?
– Это еще почему? – поинтересовался Вилен.
– Ты че, Виленыч, в натуре не догоняешь? – с искренним удивлением посмотрел на Вилена Паха своими бездонно-серыми глазами. – Это тебе, брат, не углы на Казанском дергать, Третьяковка, в натуре! Как-никак, всесоюзная картинная галерея, под завязку напичканная мировыми шедеврами.
Вилен глотнул чая и спросил:
– Ну, а ты чего?
– Ну, я сказал, что похмеляться, мне, пацаны, без надобности, – Паха широко улыбнулся, – не употребляю я, парни, вы же типа в курсе, что спортсмен. А вот информация у меня верная. Петровка уже землю роет. – Тут Паха запнулся, и Вилен заметил легкое смятение на лице гостя. – Короче, Виленыч, сослался я на тебя. Ты же понимаешь, что не могу среди братвы слыть ссученным босяком, мне любые подозрения о связях с ментовкой не в масть, поэтому сказал все как есть. Меня и так постоянно смешками знакомством с Коляном попрекают. Хорошо, что наши знают, что Колька мент правильный и поганок никогда не лепит. Так что, брат, звиняй.
– Да какие проблемы, дружище? – улыбнулся Вилен и снова отхлебнул черного крепкого чая.
– Тем более, – не слушая собеседника, продолжал Паха, словно оправдывался, – тебя наши, как ты знаешь, уважают, еще с тех пор, как ты Глебу Седому помог.
– Пашка, да хорош ты, все нормально! Правильно, что сослался на меня. Так оно и было, чего кроить-то? – Вилен поставил чашку на стол и слегка кулаком толкнул в плечо друга. – Если надо, я и сам скажу твоим.
– Вот и скажи, – серые глаза Пахи нагловато блеснули.
Вилен вопросительно посмотрел на молодого вора. Паха широко улыбнулся, словно лишний раз хотел похвалиться своей золотой фиксой:
– Это еще одна тема, которую я тебе хотел сообщить.
– Не понял, – насторожился