не помнишь доктора?
– Не-а, – тот продолжал вертеть крестик. – «Спа-си и со-хра-ни», – прочитал он по складам. – Здесь написано «спаси и сохрани», а почему – я не знаю, такая надпись, наверно, так надо…
Весело болтая про крестик, Толик уже не обращался к Папкину и беседовал сам с собой. Папкин поймал себя на мысли, что знание смысла надписи должно представляться великим благом, но он почему-то был рад неведению сына и хотел, чтобы оно продлилось как можно дольше.
Толик, наконец, оставил крестик в покое и потянулся за пультом.
Папкин вернулся на кухню. Там он озабоченно хлебнул чуть теплого кофе и вперился взглядом в спину Мамкин, которая помешивала в миске деревянной ложкой.
– Мамочка! – окликнул ее Папкин. – Он доктора не помнит.
– Да ты что? – Мамкин изумленно обернулась.
– Он тебя дразнит.
– Не похоже.
– Совсем-совсем не помнит?
– Я не уточнял, – огрызнулся Папкин с раздражением. – Какая разница? Хоть бы и не совсем.
– Может быть, это входило в процедуру, – догадалась Мамкин и снова взялась за ложку. – Ему так велели. Загипнотизировали – и приказали все забыть.
– Он говорил, что гипноза не будет.
– Ну, что-то другое было. Позвони и спроси, если это тебя так беспокоит.
– Да нет, – неуверенно сказал Папкин. – Оно и к лучшему. Не то воспоминание, за которое стоит цепляться. Он включил приемник, но слушать не стал. Подсел к столу, забарабанил пальцами по скатерти.
4
– Я должна вам сказать, что у Толика, по-моему, еще остались проблемы, – сказала воспитательница.
Мамкин встревоженно посмотрела на Толика, который прыгал вокруг башни из огромных разноцветных кубиков. Американская фраза перенесла ее в реальность американских же фильмов про серьезные проблемы, решение которых требует особого мужества. Например, у маленького героя обнаруживается лейкемия или СПИД, однако общими стараниями ему все же удается реализовать себя, и победитель безмятежно, с угасающей улыбкой на губах, отбывает в мир иной.
– Он, конечно, изменился к лучшему, – заспешила воспитательница. – Но у него что-то с памятью.
– С памятью, – упавшим голосом повторила Мамкин.
– Две недели назад мы учили стихотворение про зяблика. Он выучил, с выражением прочитал. А сегодня не помнит ни строчки. И утверждает, что вообще никогда не учил этот стих.
– Мы с ним поговорим, – у Мамкин задрожали губы. – Толик! Толик! Пойдем, сынуля, домой, собирайся.
Толик помчался в раздевалку.
На улице он оживленно рассказывал про какую-то черепаху. Мамкин покорно кивала, удивляясь, что ватные ноги каким-то чудом ей служат. С рекламного щита на нее смотрел недобрый Дед Мороз, похожий на дежурного педиатра.
– А что там с зябликом? – спросила Мамкин, когда Толик на миг замолчал, чтобы проглотить слюну.
– Ничего! – легко отозвался Толик. – Все она выдумывает. Я таких стихов не знаю! Ой, что это там, смотри!
Он потащил