align="center">
После всенощной
Иконы тускнеют, ведь ад ниспровержен.
Адам опускает затёкшие руки,
рипида24 склоняет над полом навершье,
стекают по капле последние звуки.
Илия торопится к утру поднять
одежду упавшую, спорят пророки
на тёплых столбах и уже благодать
готовят старательно ангелы – доки.
Санкт-Петербург
«Великое в тиши творится…»
Великое в тиши творится:
осознанно, тщательно, скромно,
не ломится в двери, не злится —
растёт в покое многотомном.
Штыками не ощеривается,
с трибун не кричит броненосных.
Как Полифем25 в пещере своей,
но зрячий, справедливый, грозный.
Великое требует жертвы,
и часто – человеческой.
Иначе парус словно мёртвый.
Ах, как это по-гречески.
Итак, великое творится.
А не приходит ниоткуда.
Икар долетит. Станет птица
завидовать этому чуду.
Санкт-Петербург
«А есть ли ты, прекрасное Далёко?..»
А есть ли ты, прекрасное Далёко?
А есть ли ты, воздушная мечта?
Бежать с Земли так выгодно до срока
с печатию пророка у виска.
Создать шедевр из дрожащих строчек
и запустить в безудержный полёт
по хрестоматиям… Что напророчил
поэт, авось потомок разберёт.
Как метеор вдоль звёзд литературных
прошелестеть! И напугать! И вот
уже поклоннику от страсти дурно!
И вот тропинку мучает народ!
Какая вечность в этой тёмной тайне!
Как в этих душах хлещет ураган!
А, может быть, тут многое – случайно?
А, может быть, тут многое – обман?
Санкт-Петербург
Идиот
Безумство светится в глазах
привычным огоньком,
тяжёлых мыслей тлен и прах
взвивается кругом.
Улыбка стынет на лице,
как Антарктиды лёд.
Какого ангела в конце
судьба ему пришлёт?
Санкт-Петербург
Конец года
Бледно-розовый дым то ли ватой,
то ли тканью пушистой дворцы
покрывает. И вновь бесноватый
ветер гнёт над Невою мосты.
Заморожены речки изгибы,
где гранит растянулся в поклон.
И орлы еле теплятся, ибо
даже бронзе декабрь – не тепло.
Такова декорация. Слышишь?
В этом скрипе привычном телег26
исчезает на кончике дышла
то, что канет в безумии лет.
Санкт-Петербург
Инструкция
Приди домой, ляг на диван, и в потолок
направь без слов скучающий свой взор;
внимательно следи, чтоб чрез порог
никто не смел