помогает, прежде всего, тебе самому. К нему нельзя относиться иначе. И если ты испытываешь хоть каплю страха или неуверенности в том, что делаешь для него, отложи это и посмотри своему страху в лицо. Страх будет убегать и рисовать тебе скверное будущее, будет искать малейшую пылинку в твоей душе, чтобы, зацепившись за нее, обдать тебя еще большей грязью. Он будет находить самое слабое или самое напряженное место на твоих струнах и присылать того, кто непременно сможет их порвать… Ты можешь защитить себя лишь одним способом – ежедневной, ежечасной, ежесекундной уборкой и проверкой всех своих струн. Пока у тебя не останется ни струн, ни потайных углов, где может скопиться мусор.
– Дед, ну я же просил тебя! – Тимур устало вздохнул и посмотрел в небо, где прямо над их головами огромные кучевые облака, гонимые поднимающимся ветром, наслаивались друг на друга, толкались, бурлили в водовороте, образуя не то огромные горы, не то высокие волны.
– Сегодня будет штормить, – сказал старик и медленно, опираясь на ивовую изогнутую трость, побрел к выходу из сада. – Тебе нужно успеть добраться до дома, по дороге пройдет ураган, пойдем я тебя провожу до ворот.
Тимур, как всегда, обнял деда и сел в машину. В этот раз он сам был за рулем: машину ему все-таки подарили благодарные пациенты. Права тоже сделали по-дружески, хотя он и сам хорошо знал правила дорожного движения и мог спокойно сдать любой экзамен. Тимур быстро обрастал связями и теперь отправился в новый район, где жил один на съемной квартире. Ураган прошел стороной. Тимур легко добрался до дома и лег размышлять. Утром его ждал завтрак у матери, а после – встреча с отчимом той немой девочки со странными глазами. Он вроде бы все обдумал, но нечто, в чем он не мог до конца разобраться, не давало Тимуру покоя.
Людмила Анатольевна все реже виделась с сыном. Она была рада, что может хоть что-то сделать для него, и почти каждое утро в ожидании самого дорогого гостя готовила его любимую кашу и кофе. Они успевали перекинуться парой слов, но никаких серьезных тем не затрагивали. Почти всегда Тимур был поглощен размышлениями о людях, которые к нему приходят.
Она видела, что он совсем перестал рисовать по собственному желанию – только на заказ. С одной стороны, она была рада, что сын становился более самостоятельным, а с другой – материнское сердце подсказывало, что прежде чем он научится тому, о чем говорит дед, переломает все в своей жизни. Чувствуя себя виноватой в том, что увезла маленького Тимура в город и лишила возможности видеться с дедом, теперь Людмила пустила все на самотек, отстранилась и решила больше не вмешиваться в жизнь сына. Единственное, как ей казалось, что она может сделать полезного, это совладать со своим беспокойством за него. Но все равно материнское сердце не находило себе места, время от времени ей виделся умирающий муж. Мысль о том, что в любой момент это может случиться с ее сыном, разрывала сердце на куски. Она искала утешение в одиночестве и молитвах.