насаживал ему на голову тёплый светящийся обруч святого. Прокурор ощутил, что он парит. И в этом освобождённом от земных тягот состоянии он вспомнил себя мальчиком, школьником, учеником шестого класса, услышал ровный шум детской толпы и строгий голос их классного руководителя, биолога, рыжего, веснушчатого и румяного по прозвищу Ярило: «Кто это сделал? Встань и сознайся! Просто встань и сознайся!!».
И он, Гриша Бельский, не может отказать любимому педагогу, не может обмануть его страстных ожиданий, и хоть вовсе не он плюнул в трубку нажёванную бумагу и что если его обыскать, то и трубки не найдут, – несмотря на полное отсутствие вины, Гриша вставал и с радостью идя на известные последующие мучения, бодро неся свой крест на Голгофу, выпаливал: «Я это сделал, я!».
Что замечательно: Бельский ни на секунду не терял контроля над происходившим. Понимая, что перед ним гипнотизёр высочайшего класса с чрезвычайной силой внушения, прохиндей и аферист, новый Мессинг, отчётливо сознавая это, Бельский, несмотря на все попытки, не мог выпутаться из раскинутых куклой в цилиндре сетей.
В мозгу стучало только одно, когда-то застрявшее и вдруг всплывшее: «Встань и сознайся! Просто встань и сознайся…».
ГОРЧИЦА В АССОРТИМЕНТЕ
…Отпустив министра Сизо и окончательно стряхнув сонные видения, президент Дубовик решительно сел в своей инкрустированной постели-корзине, нарушив строгий запрет академика Пичугина, который рекомендовал Рурику Хероновичу пробуждаться после обеда не ранее семи часов вечера, чтобы пополдничать с младореформаторами, послушать рассуждения про их хвалёный рынок, который они сами именовали не иначе, как «вшивый», и про его невидимую ни для кого «руку», обсудить курьёзы и залёты в стране и в мире и через пару-другую часов заснуть с новой энергией и чистой душой. Когда Дубовик о чём-нибудь серьёзном задумывался, например, о том, что население Рутинии убывает на глазах, как вода из худой корчаги, министр имуществ Натан Ржавый заливался беззаботным смехом и кричал: «Не думайте об этом, Рурик Херонович, бабы ещё родят. Куда они денутся? Главное, не отдать демократию коммунякам! А если что, на меня валите. Во всём, мол, виноват Ржавый! Ха-ха-ха!». У Дубовика отлегало от сердца, он добавлял «Бурячихи» и засыпал, уверенный, что пока он спит, бабы Рутинии, торопясь друг перед другом, рожают ему население. Иногда на паужник приглашались дочери с зятьями, тогда объявлялось очередное заседание Семейного Совета Безопасности (Семсовбез).
Однако на этот раз, после объяснений с международным экспертом по вопросам жизни и смерти и сообщений министра Сизо о думских настроениях, сон упорно не шел, и Дубовик, осатанев от игры с клубком, заменявшим ему котенка Трофима, решительно возник из корзины.
– Спишь, знахарь? – завистливо спросил Дубовик у дежурившего возле корзины академика Пичугина. – Чем ты меня пичкаешь, медицина? Какая-то лапша в голове, аж из ушей прёт. И всё