власти, кто-то о том самом «сломе до основанья», оборонцы и сторонники революционной войны возмущаются «позорным миром», а эсеры вопят, что «Декрет о Земле» нагло украден из их партийной программы… А может, все дело в том, что эти люди умеют только разрушать, и совсем не желают строить. Это, конечно, печально, но в первую очередь для них же самих. Ибо если враг не сдается, его уничтожают. В этом Самохин был полностью согласен с товарищем Сталиным.
О чем думал товарищ Молотов после того, как справился с первыми приступами тошноты? Может, о том, что в далеком северном краю все настолько еще голо и пусто, что именно там проще всего будет попытаться построить новую жизнь, превратив Мурман в витрину социализма и новых, братских отношений между гражданами Советской России.
Во время беседы, которая состоялась вчера глубокой ночью, товарищ Сталин сказал, что все предстоит делать буквально с нуля. И царское, и Временное правительство успели лишь организовать примитивный порт, пригодный для выгрузки грузов с пароходов прямо на берег, и в авральном режиме построить одноколейную железную дорогу до Питера… Все же остальное – необходимое, чтобы Мурманск стал крупным морским и рыбным портом, центром советской Заполярья, промышленным городом – теперь предстоит сделать большевикам. Для этого надо не только удержать на месте тех рабочих и инженеров, что уже трудятся на Севере, но и привлекать к делу все новые и новые трудовые резервы. Работы не просто много, ее очень много. Но она должна быть сделана. В противном случае первое в мире государство победившего трудового народа просто сомнут окружающие его международные империалисты….
Итак, люди думали. Каждый о своем. А что им оставалось делать, когда вокруг все ревет, гремит, когда невозможно разговаривать, и снаружи не видать не зги. А железная стрекоза несется в этой мути, рассекая облачную кашу, навстречу какой-то только ей ведомой цели.
Часа через полтора нижний край облачности рассеялся, стал приподниматься, и по странному совпадению в иллюминаторах левого борта среди белых клякс на несколько минут показался порт Ревеля: корабли, причалы, и на самом горизонте – город. Но это наваждение мелькнуло и пропало, смытое очередной белесой мутью. А когда облака разошлись в следующий раз, то внизу уже были только серые седые волны зимней Балтики.
Вертолет, снижаясь, приближался к своей цели. Впереди показались серые черточки кораблей Особой эскадры, крейсировавшей примерно в шестидесяти милях южнее города Або. Тут уж всех пассажиров будто магнитом повыдирало из их кресел. Такого зрелища пропустить не хотел никто. Все они, кое-как держась на ногах от тряски, столпились за открытой дверью в пилотскую кабину, жадно вглядываясь в удивительные, ни на что не похожие боевые корабли. К одному из них – огромному, словно плавучий ипподром – и направился, постепенно снижаясь, их вертолет.
Но это был не конец пути, а только промежуточная посадка. Едва успели замереть лопасти, как после короткого