пить кофе.
– Как внуки? – спросила Наталья Кирилловна.
– Растут. Как тесто в квашне.
– Внучка, говорят, у тебя чудо?
– Да, шустра не по годам! Как и все Голицыны! Я ей почтение стараюсь внушить к роду нашему. Чтоб гордилась происхождением. Девятнадцатое колено от Гедимина всё-таки!
– А она что?
– Учудила на днях! Стала ей про Иисуса Христа рассказывать, про божественные свойства души Господа нашего. Чтоб почитала. Благоговела чтоб перед Всевышним.
– Мудро, княгинюшка, мудро! – вставила слово Загряжская.
– А она слушала, слушала и вдруг спрашивает: а этот Иисус, бабушка, если он такой замечательный, не из рода ли Голицыных будет? А, какова дитятка?
– Сколько ей?
– Седьмой пошёл.
– Редкостное дитя! – отметила Загряжская и переменила тему. – Мой племянник тоже учудил!
– Это который?
– Григорий Строганов.
– Тот, что в Испанию укатил? – предположила княгиня.
– Он самый! Все тамошние дамы от него без ума, говорят! На шею вешаются! И он, сказывают, тоже не теряется – ни одной юбки не пропустит!
– Загряжская кровь! – заметила Голицына.
– Не скажи, Наталья, не скажи! – решительно возразила Загряжская. – Она не каждого будоражит! Взять хотя бы моего Николая. Не в пример братцу своему сумасбродному всегда тихоней был. Но уж зато в кого этот бес вселится, удержу нет никакого! Такого начудит, пока не перебесится, хоть святых выноси!
– Да уж! – сочувственно заметила Голицына. – Как вспомнишь, волосы дыбом!
– Что им наши волосы! – вздохнула Загряжская. – Старики у нынешних молодых не в чести. Всё по-своему повернуть норовят. Неслухи, перекорщики, пустобрёхи!
– Своих я в узде держу! – строго сказала Голицына. – Что Дмитрия с Борисом, что Екатерину с Софьей.
– Как? – удивилась Загряжская. – Борису-то, небось, сорок уж!
– Тридцать девять.
– Вот! И Софьюшке, поди, тридцать уж?
– Тридцать один. Но для меня они всё равно – дети! А я для них – мать!
– Да, – согласилась Загряжская. – Мать – это святое!
Помолчали, прихлёбывая кофе.
– Варенье отменное! – похвалила Загряжская.
– Малиновое. И польза от него! Роджерсон рекомендует употреблять постоянно.
– Роджерсон в этом разбирается, – вновь согласилась Загряжская.
Помолчали ещё.
– А у меня к тебе дельце, Наталья! – заявила вдруг Загряжская.
– Догадываюсь. Не ради ж варенья по студёному городу в карете тряслась.
– Не ради, ты права! Приехала как бы по-родственному. Дела семейные решать.
– По-родственному? – удивилась Наталья Петровна. – С каких это пор Голицыны…
– С тех самых, как одна княгиня полковника Ивана среди прочих выделила и сетями амурными оплела.
– Ивана? – нахмурилась Голицына. – Амурными? О чём это ты?
– Брось, Наталья, ангела из себя строить! Меня-то к чему за нос водить? Я Ванюшу полковника в виду имею. Про Ивана Загряжского говорю!
– Нашла,