толпу вошёл сосредоточенный мужчина в очках и громко объявил:
– Срочно нужен мальчик, который знает наизусть стихотворение Михаила Юрьевича Лермонтова «Бородино».
Алёша почти машинально выкрикнул:
– Я знаю! Я!
Мужчина с сомнением поглядел на мать:
– Он и вправду знает?
Она кивнула.
– А где твой галстук? – обеспокоился мужчина.
Мальчик понял своё бесправие в этом доме и опустил глаза:
– Я ещё не пионер. Я просто самый длинный в классе.
– Самый высокий! – ревниво поправила мама.
– Ничего, ты всё равно будешь пионером, – веско сказал мужчина. – А пока…
Он привёл их с мамой куда-то, откуда-то принёс большой и пышный галстук из алого шёлка, к нему – металлический зажим с пятью поленьями и тремя языками огня и украсил ими маленького чтеца.
Только после этого попросил:
– Почитай мне, пожалуйста. Громко и выразительно, как полагается на сцене!
Алёша никогда не был на сцене, но про «громко и выразительно» слышал от воспитателей в детсаду. Он стал читать. Его прервали, похвалили и вывели на сцену. Это случилось так быстро, что он не успел испугаться.
Читал гладко, звонко. Произнёс последние слова: «Да будь на то не Божья воля, не отдали б Москвы!» Из темноты зала захлопали, закричали сотни голосов. Сцена показалась огромной, уходить по ней было долго. И он побежал. Это вызвало новый всплеск восторгов.
– Иди, поклонись! – подталкивали его за кулисами. – Тебе же аплодируют!
Он ответил:
– А я не умею…
Так и не пошёл кланяться. Всё равно его благодарили, дали коробку конфет «На-ка, выкуси!», но галстук и зажим забрали» («Русская рулетка на Ладоге»).
После истории с защитой прихожан православного храма Татьяна Константиновна ушла из адвокатуры навсегда и стала юрисконсультом. Работать она стала в Смольном, где находился ленинградский облисполком. Но и там ей пришлось пережить тревожные и опасные события:
«На дворе – тридцать седьмой год. Алёше – всего лишь шесть лет.
В тот морозный день в детсаду с порога объявили очередной карантин. Опоздания на работу в годы расцвета сталинской диктатуры стоили дорого, от вылета с работы до лишения свободы. В дни неожиданных карантинов Татьяна брала сына с собой в Смольный. Она была тогда юрисконсультом облисполкома.
Попоив мальчика тёплым молоком с ватрушкой, она надела поверх его красного лыжного костюма коричневое зимнее пальтишко с котиковым воротником, такую же шапку, крепко повязала шарфиком шею, отдала санки и отправила кататься в парк. Каково же было её недоумение, когда весёлая сотрудница, к тому же самая опасная сплетница и стукачка в аппарате облсовета, вбежала в её крохотный кабинет, задрав глаза к небу и растопырив пальцы.
– Ну парень у тебя! Ну авантюрист!.. Представляешь: разгуливает по макету Ленинграда, как Гулливер по Лилипутии. А кругом стоит партийное и советское руководство города и старается делать вид, что ничего не замечает. Пока всё это ужасно смешно,