смахнула снежинки, упавшие на ресницы, и вдруг поняла, насколько зловеще выглядело то, что я шла по обочине, а машина следовала за мной.
– Тогда почему ты не с ними в машине? Здесь холодно, – ответил он, рассердившись на меня за то, я не нуждалась в помощи.
– МакКенна, – позвал Генри. – Пойдем.
Я солгала мужчине:
– Все хорошо, это просто игра.
Я побежала по снегу в «Мерседес», а Трей, сидя на заднем сиденье, наклонился и толкнул дверь, которую я оставила открытой, чтобы мне было удобнее залезать в машину.
– Вам, ребята, лучше бы поскорей поехать домой. Надвигается сильная метель. – крикнул мне вслед водитель микроавтобуса.
– Спасибо! – воскликнула я.
Генри даже не дождался, пока я пристегну ремень безопасности, и нажал на газ, несмотря на скользкий снег. Несколько минут мы ехали в тишине, позволившей мне смотреть в окно на тихое шоссе, окруженное медленно падающими снежинками. Я надеялась, что Генри включит радио и друзья не услышат мои сдавленные рыдания. Потерять Дженни во второй раз было еще хуже, чем восемь лет назад, когда она умерла, потому что теперь в моем сердце зародилась надежда, что я смогу восстановить с ней связь – хотя ничто из того, что она сказала, не указывало, что это было возможно.
Кровь, сочившаяся изо рта Дженни, сильно меня встревожила. Я уверяла себя, что это была часть легенды Кровавой Хизер, но не была уверена в том, что призраки могли чувствовать боль, а кровь – ее зловоние, жар, исходящий от темной жидкости, – были самой реалистичной частью появления Дженни. Невыносимо было думать, что сестра так страдает в загробной жизни, и я очень надеялась, что ей пришлось пережить такое суровое испытание как необходимую часть снежной ночи на шоссе 32 ради встречи со мной. Кровь также служила напоминанием о предсказании, которое Вайолет сделала о Мише. Кашляет, задыхается, не может дышать. Новолуние должно было начаться через двадцать четыре часа, и Дженни только что сказала, что кто-то уже умер.
Надеясь увидеть следы Дженни среди звезд, я взглянула на небо, но пушистые облака и падающий снег скрывали его. Меня вдруг атаковало странное ощущение, которое можно сравнить лишь с распусканием бутонов. Будто артерия, которая была закрыта с восьмилетнего возраста, внезапно открылась, и в нее хлынул поток горячей крови, несущей в себе счастье, о существовании которого я забыла.
Дженни ждала меня. Она держалась за любовь ко мне и присматривала за мной, пока я скучала по ней. Но я не смогла даже спросить ее, страдала ли она в то короткое время, которое мы были вместе. Мрачное осознание того, что я была близнецом, который избежал смерти – не один раз, но дважды, так как Дженни помешала Вайолет наложить на меня проклятье, – снова проникло в мое сердце. Я была эгоистичным монстром: даже не смогла вспомнить, поблагодарила ли ее, когда она сообщила мне о том, что показала свою смерть Вайолет, чтобы меня защитить.
Мне не пришло в голову спросить ее, как я могла загладить вину за то, что спаслась из пожара,