и необходимостью ускользнуть незамеченной. Технически, хотя в этом не было моей вины, я нарушила запретительный судебный приказ, вынесенный судьей Робертсом. Несмотря на опасность, что Вайолет меня заметит, я не могла удержаться и послушала разговор еще несколько секунд – мне стало интересно узнать о ней больше после встречи с призраком Дженни. Пять сестер… Что это могло значить? Если у Вайолет есть сестры, почему она никогда о них не упоминала? И почему я не заметила никаких признаков их существования, когда побывала в ее доме?
Едва я аккуратно положила набор подушек обратно на полку, чтобы ускользнуть и найти Генри, как заметила его в конце отдела – несомненно, он искал меня. Я предупреждающе покачала головой, но было уже слишком поздно.
Вайолет заметила Генри и проследила за его взглядом туда, где я стояла.
– Трейси, я тебе перезвоню, – сказала она и сбросила звонок. – Вот это неожиданность. Ну, с Рождеством. Вы теперь вместе?
Генри ответил:
– Мы просто друзья.
Я развернулась, чтобы уйти, зная, что ничего хорошего из общения с ней, тем более в людном месте, не выйдет. Мы собирались каким-то образом заставить ее сыграть в игру «Легкий как перышко, холодный как мрамор» – разборка в аптеке в канун Рождества не упростила бы нам задачу.
Вайолет спокойно сказала Генри:
– Соболезную твоей утрате. У меня не было возможности сказать тебе об этом на поминках по Оливии, но она была замечательным человеком. Была очень дружелюбна ко мне, когда я только переехала в Уиллоу.
Зеленые глаза Генри потускнели, когда он услышал слова Вайолет. Очевидно, она не догадывалась, что Генри знал о ее виновности в смерти Оливии и был также полон решимости добиться справедливости, как и я стремилась не допустить, чтобы Вайолет убила больше людей. У нее действительно хватило наглости сделать такой жест прямо передо мной – а ведь осенью она практически призналась мне в том, что сделала. Я надеялась, что у Генри хватит ума не сцепиться с ней, но, увидев, как он нахмурил брови, обдумывая ответ, прошла мимо Вайолет и схватила его за руку, чтобы проводить к кассе.
– Это очень мило с твоей стороны, Вайолет, – сказала я, изо всех сил стараясь быть искренней.
Я повела за собой Генри.
– Идем.
Он со злостью посмотрел на Вайолет через плечо, следуя за мной по проходу, пока не поднял подушки для ног, которые, как он видел, я держала в руках у полки.
– Ты их хотела купить? – спросил он меня, вспомнив, что в первую очередь мы пришли в магазин за подарком для моей мамы.
Я кивнула в ответ, повернувшись спиной к Вайолет, когда она спросила:
– Как Миша?
В ее голосе не было горечи, намекающей, что к тому времени Миша должна была быть мертва, – но я знала, что она спрашивает именно поэтому. Вайолет вела себя так же вежливо и мило, как и в начале учебного года, будто и вправду беспокоилась о благополучии Миши.
– Она прекрасно себя чувствует, – бодро ответила я, скрывая, что Миша, вероятно, зажигала