ее в вазу с фруктами. Рюкзак стоял у входной двери, на мои призывы никто не откликался, так что ничто не мешало мне уйти незаметно.
Правда, я забыл, что внизу находится бар, в котором работает Энга. Но, хвала небесам, ее там не оказалось. Я пробрался через гущу вялых утренних посетителей, которые были не в пример тише вечерних буянов, отмахнулся от бармена, что-то крикнувшего мне вслед, и выскользнул в уличный поток. Не имея ни малейшего понятия, где нахожусь, я просто пошел прямо.
Через пару кварталов я наткнулся на парочку туристов и спросил, не знают ли они, как попасть на пляж. На ломаном английском парень объяснил, где и куда поворачивать, даже попытался посоветовать хороший ресторан, но я уже зашагал прочь.
Прошло несколько недель с тех пор, как я познакомился с ненормальной четверкой, мне становилось все хуже. После Китая на меня накатила волна депрессии, замечать красоту окружающего мира становилось все сложнее. Города казались пресными, природа – унылой, люди внушали отвращение, а девушки, после знакомства с Энгой, стали отталкивать с удвоенной силой. Я питался одними фруктами, которыми вьетнамские рынки изобиловали, а местные продавцы делились с большим удовольствием. Раньше я любил манго, питахайи, личи и рамбутаны, но теперь мне не хотелось даже видеть их. Блокноты и открытки, которые я продавал по вечерам на шумных улицах приносили копейки, которые сразу же улетучивались, так как постоянно хотелось пить. Я покупал ледяное пиво в придорожных забегаловках, запивал ими сэндвичи и глотал похлебку с лапшой.
Попутчики попадались самые что ни на есть заурядные. Разговаривать я отказывался наотрез, так что водителям приходилось делать вид, что меня не существует.
Автобусы одним своим громким пыхтением и запыленными окнами вызывали отвращение. Воздух стал сухим и несносным, пот лил ручьями, вся моя одежда превращалась в грязное месиво.
По дороге во Вьентьян меня остановили лаосские полицейские, они хотели выяснить, не беженец ли я, а мне не было никакого дела до того, что они подумают, так что я просто смеялся над их обезьяньими рожами и жалкими попытками выражаться на ломаном английском. Ничего от меня не добившись, они махнули рукой и разрешили воспользоваться туалетом, где воняло травкой, использованной туалетной бумагой и одеколоном. Я переменил футболку, выглядевшую так, точно меня изваляли в грязи на футбольном стадионе, на относительно свежую. Немного подержав голову под ледяной струйкой воды, я посмотрелся в зеркало и скорчил рожу. Настоящий медведь. Мне вспомнилось серьезное лицо Джереми, когда он говорил, что я хороший человек. Вспомнились Мопс и Клюква. Марта в обтягивающей футболке темно-бежевого цвета. На секунду мне показалось, что я жалею о своем отказе поехать вместе с ними. Но это чувство быстро прошло, и я снова разозлился на полицейских, из-за которых потерял несколько часов.
По Лаосу ехать было очень тяжело, никто не хотел останавливаться, машин было мало, дороги разбитые и пыльные. Зато все водители реагировали на чужака, стоящего на