сказал:
– Нет у меня больше дома, Умбра.
– А эти огни – они тоже порождение Коридора? – спросила Агния больше для того, чтобы отвлечь Алатара от тяжких дум.
– Нет, – тихо ответил он, – блуждающие огни встречаются и за его пределами. Не многие видели их. Кто по своей воле сунется в такое время на болота? А для тех, кто слыхом не слыхивал об этих болотных газах, огоньки могут быть и призраками, и кем и чем угодно. Обладающему знаниями неведом страх.
– А когда я умру, – спокойно спросил Умбра у Алатара, – я тоже стану вот таким огоньком?
– Что? Почему ты?.. Нет! С чего ты взял? – совершенно растерянно пробормотал Алатар. – С чего ты решил, что умрёшь? У фамильяров есть срок годности, но…
– Не робей, тигр, дети так же часто говорят о смерти, как кинокефалы о любимых сортах апельсинов, – потешался над ним Репрев. – А особенно – дети с гемофилией. Умбра, ни в какой огненный шар ты не превратишься, не дрейфь!
Алатар спереди обошёл Умбру и, почти улёгшись на влажный мох, нагнулся к его застенчиво и как-то виновато склонённой остроугольной мордашке с хитроумной улыбкой.
– Да, Умбра, впервые соглашусь с Репревом: мы тебя в обиду не дадим! Мы вернём тебя в город живым и невредимым, даю тебе слово. Ты вырастешь большим и сильным фамильяром и ещё долго будешь помогать своим маме с папой.
Умбра ответил Алатару улыбкой.
Орион не сорвал – это место искатели бы точно не пропустили: перед ними кляксой расплылось болото, раскинув во все стороны щупальца; чёрная вода, изрытая зелёными оспинками ряски, упёрлась одним своим чёрным глазом в беззвёздное небо.
Стоило только искателям приблизиться к болоту, как из него вылезло гадкое на вид существо, такое гадкое, что Агния, охнув, непроизвольно закрыла своей широкой, совсем не девичьей ладонью Умбриэлю глаза: у существа было гигантское ребристое тело пиявки, глянцевое, словно в оболочке сухой тыквенной семечки, чёрное, как само болото. На голову пиявке-переростку как бы натянули, как карнавальную маску, собачью голову с белой мутью давно погасших и остекленевших глаз. Широкий, круглый, вечно открытый рот, был усеян треугольными, несколькими рядами уходящими глубоко в глотку крокодильими зубами. С боков у болотной твари, как у снеговика, росли ветки-руки с тремя пальцами-сучками, которыми он нервно перебирал пустоту.
– Какая интересная подобралась компания! – распевным баритоном заговорило существо, и его круглый рот то и дело вылеплялся в подобие улыбки. – В этом году ко мне осмелился заявиться лишь один представитель бенгардийского народа. В Бенгардии новый король?
– Тебя это не касается, чудище! – грозно произнёс Репрев. – Мы что, должны победить эту болотную плодожорку? – деланным шёпотом, почти не раскрывая пасти, спросил он, обращаясь ко всем. – Говорю сразу, я брезгую. Ни за какие коврижки не собираюсь даже лапы марать.
«Болотная плодожорка» услышала его слова.
– Нет, Репрев, в моём убийстве нет смысла.
– Откуда