плотное плечо и слегка сжал.
– Ты всегда можешь остаться тут, если хочешь. И ты, Магнус, тоже, слышишь?
– Я не хочу, – смутился Боуги. – Но и подвести вас, парни, боюсь. Я же вижу, что я в этом не так ловок.
– Ловкость тут ни при чем, – возразил Магнус, отводя руку в сторону, чтобы лучше рассмотреть рисунок. – Каждый может ошибиться, и нам следует быть к этому готовыми. Я могу закашляться, ты – растеряться, а Эйрик…
Взгляд его глаз, необычно темных для такого светлокожего юноши, остановился на лице друга, как будто Магнус не мог решить, заканчивать ли ему фразу или позволить ей повиснуть в воздухе.
– А Эйрика ничто не остановит, даже если из-под земли выпрыгнет сам дьявол, – ворчливо закончил Боуги.
Ночью Магнус так и не сомкнул глаз. Эйрик видел, как он, повернув голову, рассматривает тлеющий торф в очаге. Лицо у него при этом было задумчивым и спокойным. Тишину разбавляли лишь слабое покашливание и возня. Как только луна выглянула из-за плотных туч, все трое бесшумно вынырнули из-под одеял, натянули штаны и, накинув поверх рубах теплые плащи, скользнули за дверь.
Мальчишки старались действовать быстро и без суеты. В предыдущие ночи они уже тренировались прокрадываться из дормитория так, чтобы не потревожить ни других школяров, ни учителей, чьи комнаты соседствовали с их собственными. Боуги захватил глиняную лампу с китовым жиром, привезенную его отцом из Дании. Парни взяли из печи уголек и от него подожгли фитиль.
Дорога до захоронения предстояла непростая – нужно было в полной темноте подняться на холм с церковью. Большую часть пути можно было проделать по вымощенным камнем коридорам усадебного хозяйства. Пришлось только красться на цыпочках мимо комнаты учителей, которые засиделись допоздна, нюхая табак и читая друг другу вслух. Узкий проход вел оттуда в сторону помещения для мужской прислуги, из приоткрытых дверей которого тянуло теплом. Топили там навозом, а не торфом, так что Боуги брезгливо зажал нос и ускорил шаг. Из-за холода и страха быть пойманными приходилось спешить, а невозможность обменяться шутками и тычками нагнетала тревожность.
Лунный свет заливал небольшую площадку перед усадьбой, а церковь на холме будто плыла над землей, как пиратский корабль по темной воде. В таком освещении она показалась Эйрику пугающей – чудовищем, готовым наброситься в любой миг, словно белый медведь, чью льдину случайно прибило к берегу. Боуги подергал его за рукав и кивнул в сторону дома епископа, где за застекленными окнами все еще мелькали теплый свет и тени.
Мерзлая земля хрустела под ногами, а шквальный ветер у подножия холма сбивал с ног. Помогая друг другу, молодые люди наконец достигли своей цели. Перед ними скалилось церковное кладбище. Одному Богу было известно, сколько поколений исландцев лежали в этой холодной недружественной земле, что уравнивала всех: и бондов, и пасторов, и батраков. Несколько сотен щербатых камней с неровными краями смотрели на школяров, как мертвое войско в ожидании приказа.