любого недруга. Сейчас эти самые рога были угрожающе выставлены вперед, но голова для таких хрупких позвонков была слишком тяжелой, поэтому безжизненно висела у передних ног. Нос раскололся, и, если не знать, что это корова, можно было принять ее за зверя из преисподней.
Между остальными покойниками юноши ходили без всякой опаски, убедившись, что те не проявляют к ним никакого интереса. Но теперь все трое замерли, прислушиваясь и присматриваясь. В старике из Бискупстунги, в его прямоте и неподвижности было что-то воистину жуткое, отличавшее его от прочих насельников кладбища. Он следил за юношами. Мертвые черные глаза внимательно изучали чужаков, посмевших пробудить его. В костях чувствовалось напряжение, похожее на то, как борцы разминают мышцы перед поединком.
Магнус дотронулся до рукава Эйрика и указал на что-то. Эйрик уже и сам заметил, что старик одной рукой прижимает к груди книгу. Цепкие пальцы обхватывали превосходно сохранившуюся обложку из выдубленной кожи. Лохмотья трепетали на ветру, приоткрывая лесенку ребер и позвоночник. Не сговариваясь, Магнус и Боуги встали по двум сторонам от трупа. Магнус хотел подойти ближе к корове, но Боуги только цыкнул языком и указал ему на другую сторону. Как же! Такого, как Магнус, эта зверюга, если что, просто снесет и втопчет в грязь.
Эйрику же предстояло самое сложное. При одной мысли во рту появлялся кислый привкус, как от испорченного скира. Он сделал несколько медленных шагов к старику, чутко отслеживая малейшее движение. Мертвый не шелохнулся, но воздух рядом с ним был будто бы суше и горячее, словно рядом с вулканом. От тела ничем не пахло, кроме сырости. Эйрик осторожно дотронулся кончиками пальцев до головы мертвеца. Она была холодной и гладкой, во рту между зубами застряли клочья земли, но внутри никто не копошился. Теперь лицо юноши было так близко к черепу, что ему чудилось сухое дыхание, проникающее сквозь плотно сжатые зубы. Скорее всего, ветер, подумал Эйрик.
Он резко втянул носом воздух, как будто готовился нырять в ледяную воду, схватил обеими руками края книги, рывком подался вперед – и лизнул череп от острого подбородка до самого лба, собирая на язык костную пыль, грязь и еще что-то, о чем знать не хотел. Язык поранился об осколок носа, а на зубах заскрипело, но дело было сделано. Эйрик с усилием проглотил всю гадость, оставшуюся во рту, закашлялся и хотел сплюнуть, но вовремя остановился.
Покойник шевельнулся. Он двинул подбородком и слегка наклонил голову вбок, как птица с ветки, присматривающаяся к пробегающей по земле мыши. Эйрик чувствовал, что нужно что-то сказать покойнику, но слова не шли. Они стояли, держась за кожаный переплет книги, как моряки цепляются за мачту, чтобы не улететь за борт.
Эйрик попытался потянуть, но костяшки сжали книгу в ответ – такой силы не ожидаешь от мертвых пальцев, которые вот-вот грозили рассыпаться в труху.
– Попробуй резко! – посоветовал Магнус со своего места, и Эйрик послушал. Не могли же они вот так стоять часами: живые глаза – в мертвые. Он расставил