есть право на то, чтобы их защищали от необходимости созерцать стариков, содрогающихся в корчах страсти. В конце концов, для того и существуют шлюхи: чтобы сносить экстатические конвульсии малоприятных самцов.
– Ну хорошо, – продолжает Розалинда, – так ты говоришь, что собираешься повидаться с Люси?
– Да, я думаю уехать, когда закончится разбирательство, и провести с ней какое-то время.
– Разбирательство?
– На следующей неделе начинает заседать дисциплинарный комитет.
– Быстро они. Ладно, повидаешься ты с Люси, а что потом?
– Не знаю. Не уверен, что мне разрешат вернуться в университет. Собственно, я не уверен и в том, что захочу вернуться.
Розалинда качает головой:
– Бесславный конец карьеры, тебе не кажется? Я не спрашиваю, стоила ли того девушка. Но ты-то что будешь делать? И как насчет пенсии?
– Придется как-то договориться с ними. Не могут же они оставить меня без гроша.
– Не могут? Не будь так наивен. Сколько ей лет – твоей прелестнице?
– Двадцать. Совершеннолетняя. Достаточно взрослая, чтобы знать, чего она хочет.
– Уверяют, будто она наглоталась снотворного. Это правда?
– Насчет снотворного сведений не имею. По-моему, вранье. Кто тебе это сказал?
Розалинда пропускает вопрос мимо ушей.
– Она была в тебя влюблена? Ты ей изменял?
– Нет. Никогда.
– Почему же она подала жалобу?
– Откуда мне знать? Она мне душу не раскрывала. Там, за сценой, происходили какие-то битвы, в подробности которых меня не посвятили. Имеется ревнивый молодой человек. Разгневанные родители. Должно быть, она в конце концов сдалась. Для меня все было полной неожиданностью.
– Думать надо было, Дэвид. Ты слишком стар, чтобы путаться с чьими-то детьми. Тебе следовало ожидать худшего. Как бы там ни было, все это очень унизительно. Честное слово.
– Ты не спросила, любил ли я ее. Может, спросишь заодно и об этом?
– Ладно. Любил ли ты молодую женщину, извалявшую твое имя в грязи?
– Она не несет за это ответственности. Не стоит ее винить.
– Не стоит ее винить! Ты, собственно, на чьей стороне? Конечно, я ее виню! И ее, и тебя. Вся эта история постыдна от начала и до конца! Постыдна и вульгарна. И я не стану извиняться за эти слова.
В прежние времена он тут бы и взвился. Но не сегодня. Они с Розалиндой отрастили, чтобы защищаться друг от дружки, по толстой шкуре.
Назавтра Розалинда звонит ему по телефону.
– Дэвид, ты заглядывал в сегодняшний «Аргус»?
– Нет.
– Ну так крепись. Там статья о тебе.
– И что в ней сказано?
– Это ты уж сам прочитай.
Статью он находит на третьей странице. «Профессор обвиняется в сексе» – так она озаглавлена. Он пробегает первые строки: «…должен предстать перед дисциплинарным комитетом по обвинению в сексуальном домогательстве. ТУК старательно замалчивает самое последнее в череде скандальных событий, включающей мошенничества