имперским городом Долины, который начал существование не крепостью. Как только Империум достаточно упрочил позиции на местности, чтобы возжелать туда перебраться, аристократия посчитала разнообразные передовые командные пункты чересчур… башкой-на-копья-сажательными на их вкус. Магов отправили кораблями, следом – чароковалей и чарографов, и непомерной ценой был рожден город Терассус.
Готова поспорить, до войны он был прекрасен.
Не то чтобы он, попрошу заметить, таковым не остался. Но равно как самые шикарные одежки неспособны скрыть жуткий шрам, все пышное убранство Терассуса не могло скрыть так и не зажившие раны. За более изящными домами прятались разбомбленные остовы. Там и тут встречались кратеры, до которых руки не доходили заполнить землей, оставленные революционными пушками. И если знать, куда смотреть, то задашься вопросом, почему в таком прекрасном городе, как Терассус, столько кладбищ.
Но цель изысканных одежд – это, как-никак, отвлекать внимание от шрамов. А никто не создает вещи изысканнее Империума. Пусть уютные дома и лавки города возведены руками честных рабочих, огромные шпили и скалы вокруг, невозможно отвесные и изящные, были вырезаны магией.
Возвышающиеся над городом особняки, суровые, пафосные, стояли россыпью драгоценных камней на золотой перчатке. Блестящие ворота из слоновой кости и мрамора отделяли сады с движущейся живой изгородью и живой водой. Ожившие фигуры в витражных окнах насмешливо взирали сверху вниз на отребье, которое насыщало аппетиты господ у себя над головой. Чарогни горели сквозь снег, подсвечивая призрачные скульптуры – бесконечные изображения могучих героев, поражающих жутких тварей, или сливающихся в объятиях оперных любовников.
Имперцы свили свои гнезда разврата на виду у простонародья, что жили ниже. Вероятно, чтобы хвастаться достатком, либо же напоминать черни, что их купят или продадут по щелчку пальцев. Оттуда, с улиц Терассуса, можно разглядеть все великолепие, все безвкусные демонстрации богатства, абсолютно все…
Кроме, разумеется, дорожки для любого простолюдина на этот верх.
Раздался пронзительный птичий крик. И спустя мгновение мою голову чуть не зацепил огромный коготь.
Я уклонилась, плащ затрепетал на сильном ветру, Конгениальность гневно завопила. И сквозь звуки ее ярости я расслышала отчетливый смех мудаков, веселящихся в заснеженных небесах.
Оякаи. Черно-белые птицы – каждая вполне достаточно большая для ярко одетых всадников на них – виляли и кружили в воздухе, цепляя крыши, носясь по улицам, заставляя простых людей прятаться в убежищах, а потом поднимались в облака, чтобы исчезнуть в гнездовых башнях на скалах.
Я проследила, как они исчезли в своих поместьях из сияющих чарогней и искаженных магией камней. Потом порысила по городским улицам следом за Джеро, пока эти поместья не скрылись за белой пеленой.
И с падающим на плечи снегом я ощутила холод куда глубже, чем способен добраться ветер.
Не из-за того, что мне открылось. Кто-то, вероятно, счел бы нависающее над головой