ничуть, – ответила Лилли таким ласковым голосом, какого давно за собой не помнила. – Я только что пришла. – Она встала со стула и неожиданно приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.
Хотя она едва прикоснулась к нему, его кожу словно обожгло, и это ощущение долго еще оставалось, когда исчез и запах ее духов. Она была так обаятельна, ее карие глаза горели, кремовая кожа была украшена созвездием веснушек, которые, вероятно, не нравились ей, но он нашел их очаровательными.
– Садитесь уже, – напомнила она ему, и только теперь он понял, что стоит, возвышаясь над ней, набросив шинель на руку. Запоздало сев, он попытался собраться с мыслями.
Лилли улыбнулась ему, явно не озабоченная его неловкой реакцией на ее приветствие.
– Как вы добрались сюда из Шотландии?
– Прекрасно, спасибо. Но с матерью тяжело было прощаться. Первые несколько часов мне в моем маленьком купе было так одиноко.
– Я никогда не ездила в вагонах со спальными местами. Там нормальная кровать?
– Скорее кушетка, которая выдвигается из стены. Спал я хорошо, наверное, покачивание вагона меня убаюкало. Как ребенка в люльке. А когда проснулся, мы уже были в Юстене.
Официантка, заметив, что Лилли уже не одна, подошла к ним.
– Доброе утро. Принять у вас заказ?
– Вы что будете, Робби?
– Только чашечку чая, спасибо.
– Можно нам заказать чайник на двоих?
– Конечно, мадам, – сказала официантка, одобрительно улыбаясь. – А что-нибудь поесть?
– Робби? – спросила Лилли, но он покачал головой. – Нет, спасибо. Только чай для нас.
– Хорошо, мадам.
Вскоре принесли чай в пузатом чайнике «Браун Бетти» с треснутым носиком. Лилли сразу же налила себе, а когда собралась наполнить кружку Робби, он вновь покачал головой.
– Спасибо, но я подожду минуту-другую. Наследство проведенных в Лондоне дней. Мы тогда пили чай такой настоявшийся, что в нем ложка стояла. Так расскажите мне о вашей работе билетчицей, – продолжил он, настроенный на разговор на нейтральные темы. – Вы давно на этой работе?
– Чуть больше шести месяцев. Она явно лучше, чем работа маляра, это я вам со знанием дела говорю. – Она улыбнулась, в ее глазах плясали озорные искорки. – Мистер Бернс, тот человек, который начальствовал над нами, вечно на меня кричал. Я повсюду оставляла брызги краски, никогда не могла толком промыть кисти и работала медленнее остальных девушек. Он предложил мне пройти курс обучения работе кондуктора. Проявил ко мне доброту. Уволить меня было бы куда как легче.
– Вы почти ничего не пишете о вашей работе.
– Да и писать-то особо нечего. Стою в задней части автобуса, говорю пассажирам, сколько с них, выдаю билеты. Единственная трудная часть – арифметика.
– А как люди реагируют, видя женщину на мужской работе?
– Большинство очень милы. Говорят, что я хорошая девушка, вношу свой вклад в победу и всякое такое. Но