характере Серого Волка, и всё же она сама просила тренировать их курс. Значит, на то была причина. Ну что ж, сейчас не время анализировать, нужно как можно скорее предотвратить конфликт. Степан сделал несколько шагов и оказался между тренером и Никитой. Его приятель тут же отступил. Наверняка он уже успел пожалеть о том, что по привычке нахамил учителю, но гордость не позволяла ему признать ошибку. Никита замер, растерянно поглядывая на Степана, словно не верил, что за него кто-то заступился.
– Сергей Вольфович, он ещё не привык, – спокойно сказал Степан и глубоко вздохнул, готовясь к очередному крику тренера. Мужчина не заставил себя долго ждать:
– Ты кто тут такой, чтобы мне рассказывать, кто к чему привык?! Заступничек?!
– Я его друг, – всё так же спокойно ответил Степан.
– Что тут происходит? – запыхавшаяся Светлана подбежала к ребятам и впилась взглядом в Сергея Вольфовича.
– Что происходит?! Это я у тебя хотел спросить, что происходит! Они мне тут ещё хамить будут! Да я лучше сам его сейчас переломаю, чем его потом мардог завалит в подворотне!
Глаза Светланы сузились. Она резко повернулась к ребятам и холодно сказала:
– Свободны, – потом перевела взгляд на тренера и добавила. – Сергей Вольфович, нам с вами нужно побеседовать.
Никита и Степан стояли в коридоре, изредка переглядываясь. За дверями тренерской комнаты слышались крики Сергея Вольфовича и спокойный размеренный голос Светланы.
– А нас теперь…это? – наконец произнес Никита.
– Что «это»? – Степан посмотрел на него.
– Ну, типа выгонят?
– Ты хотел сказать, пристрелят? Отсюда не выгоняют.
– Он там… это…
– Никит, говори по-русски, ладно?
– Орёт он там на неё.
– Слышу я.
– Так она же мамка твоя.
– И что?
– Ну… это. Если бы на мою мамку орали, я б, наверное… это…
– Моя мама сама кого хочешь «это», – Степан немного помолчал и добавил. – А потом и нас «это».
Никита поковырял ногой плитку на полу и вдруг спросил:
– Это он на неё из-за меня орёт?
– Не, блин, из-за ёжиков.
– Каких ёжиков?
Степан закатил глаза, потом выдохнул и ответил:
– Таких как мы с тобой. Работа у неё такая – ёжиков воспитывать, чтобы они живы потом остались.
Никита опять стал разглядывать узоры на плитке.
– А твоего папку правда эльф грохнул?
– Правда, – жёстко ответил Степан. – И я отомщу.
Никита посмотрел в сторону, потом резко отпрянул от стены:
– Ты знаешь, а я папку своего не помню вообще. Мамка говорила, он ещё до моего рождения слинял. А я, когда маленький был, всё думал: вот бы он оказался шпионом там каким-то или суперагентом. А потом, когда мамка опять в запой ушла, и меня в приёмник забрали, уже и верить перестал.
Степан молча слушал парня. Возможно, Никита впервые в жизни такое кому-то рассказывал.
– Думал, никому я уже не нужен. А ты сегодня… это. Зачем?
Степан